Выбрать главу

Говорят, скоро откроет свои действия революционный] трибунал. Говорят, предстоят расстрелы. Берегитесь этого средства. Виселицы не помогли Романовым, несмотря на 300-летние корни. В политической борьбе казни вообще недопустимы, а их было уже слишком много. Жестокость заливала всю страну, и все “воюющие” на внутренних фронтах стороны в ней повинны. Вы, большевики, не менее других»…

«Если бы Вы захотели и смогли положить предел хотя бы этому разгулу политических казней — это было бы новое, истинно разумное и истинно полезное человеческое слово в страшной свалке, которою охвачена вся Россия и от которой она погибает. И это не повредило бы вашему делу, а, наоборот, направило бы его по более верной дороге…»

«2 июня 1919. Полтава.

Нельзя не приветствовать упразднения уездных чрезвычаек, если только… это не останется только на бумаге. После вмешательства здешнего губ[ернского] исполкома и Вашей телеграммы бессудные расстрелы, о которых я Вам писал, прекратились в Полтаве. Но уездные чрезвычайки продолжали расстрелы до последнего времени…»

«11 июня 1919. Полтава.

…Мне говорят, что и в других местах совершается еще больше жестокостей, и у вас в Киеве они происходят “в порядке красного террора”. Недостаточно назвать данное явление порядком, чтобы совлечь с него позорный характер свирепой и бессудной жестокости, и когда я читаю в ваших газетах известия о “палачах-белогвардейцах”, то мне невольно приходит в голову, — что их газеты в свою очередь пишут о том, что происходит у нас. И мне грустно думать, что со всем этим связывается Ваше имя…»

«20 июня 1919.

Я не большевик. Одно время я думал все-таки, что если большевизм сумеет удержаться в пределах спокойствия и самообладания, то весьма вероятно, что именно ему суждена победа в борьбе, и тогда ему же самому придется стать лицом к лицу с основными огромными ошибками и бороться на мирной уже почве с их последствиями. И это я замечал у многих.

Теперь под влиянием “красного террора”, заложничества, бессудных казней это настроение исчезает. Вера в силу вашей власти теряется потому, что вы (я говорю не лично) теряете голову, начинаете гоняться за призраками и, уничтожая отдельных лиц, создаете “бытовые явления”, которые сразу действуют на массы.

Да, я не большевик, но я и не петлюровец, и не деникинец, не верю в пользу внешнего вмешательства. Я не активный политик. Но я верю, убежден, знаю, что есть все-таки и моральная сила, которой стоит проснуться, и многое изменится. Поэтому я стараюсь пробудить человечность среди озверения, и я не только верю, но и знаю, что она не вредит, а помогает в самой борьбе. Мужество в открытом бою, человечность к побежденным! — вот истинная формула человеческой, а не звериной борьбы. Теперь мало кто понимает, как силен стал бы тот, кто сумел бы честно проявить это настроение… Но у вас, большевиков, его нет».

«11 июня 1920 г. Полтава.

…Привезли из Миргорода 36 человек, повинных в заговоре. В числе их есть три девушки, вернее, девочки (две 17 и одна 18 лет). Можно ли сомневаться, что эти гимназистки действовали без полного разумения? Сколько мне известно, они участвовали в той стадии заговора, которая, благодаря присутствию в наивной организации сыска, была раскрыта ранее даже приступа к осуществлению. Даже при царской власти не было казней за одни намерения. Я много писал против тогдашних смертных казней, и в свое время большевики цитировали эти мои статьи, направляя цитаты против Временного правительства. Я, наверное, не доживу до того, чтобы посмотреть на действия самих большевиков как на прошлое. Но неужели историку придется отметить со стороны русской республики XX века не только вспышку, но и закрепление казней за намерения? И мне так горько думать, что с этим может быть связано Ваше имя» (Вопросы истории. 1990. № 10).

«В 21 час 25 минут Военная Коллегия Верховного Суда Союза ССР удаляется в совещательную комнату для вынесения приговора, — передали с ночного процесса корреспонденты ТАСС. — В 4 часа утра 13 марта (1938 года. — В. А., В. Ч.) председательствующий — Председатель Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР Армвоенюрист В. В. Ульрих оглашает приговор…»