Вскоре после объединения обкомов Щербина прилетел в Нефтеюганск с небольшой свитой. А. Н. Филимонов вместе с Иваном Григорьевичем Шаповаловым, начальником нефтеразведочной экспедиции, ломали голову, где разместить на ночь гостей. Потом догадались отослать в Тюмень экипаж Ми-6. Пилоты улетели, освободив самое приличное помещение по тем временам.
Прошло совещание, потом ужин. Уже в полночь, проводив гостей на ночлег, Филимонов хотел уйти, но Щербина попросил его остаться:
— Александр Николаевич, просветите меня в бурении.
Филимонов спросил, каким временем он располагает.
— Четырех часов хватит?
Филимонов взял со шкафа лист ватмана с пилотскими глиссадами, нарисовал точку, отбитую геологами как будущую скважину, и начал свой рассказ со сборки вышки подъемником, а закончил вызовом притока нефти компрессором. «Лекцию» завершил точно к четырем часам утра.
Щербина задал всего один вопрос:
— Насосы развивают давление до двухсот атмосфер, а буровой инструмент (трубы) вращаются. Где же сочленение, как оно происходит?
Александру Николаевичу пришлось нарисовать вертлюг в разрезе с показом «грибка» и шарикоподшипников с набитыми сальниками… Борис Евдокимович сказал Филимонову, что в нем пропадает блестящий преподаватель.
Однажды Щербина на собрании областного актива (пришлось к слову) бросил в зал фразу:
— Вы думаете, что я ничего не понимаю в бурении? Ошибаетесь! В этом зале сидит мой учитель. Александр Николаевич! Вы здесь? Встаньте, пожалуйста!
Переправа, переправа…
Весна шестьдесят четвертого года… В южных районах области большой паводок. Многие села отрезаны наводнением. Первый секретарь обкома партии мог оценить ситуацию, пролетев над поймой Ишима, выслушав объяснения в райцентре. Мог бы — только кто-то иной, а не Щербина. Он предложил переправиться на другой берег Ишима, чтобы побывать в двух заречных совхозах. Хозяева заметили: под затопленной поймой сплошной ивняк, коряги — это опасно! Щербина все же настоял на своем. Переправились в моторке, без происшествий добрались до села Шевырина. На месте Щербина убедился: паники нет, район, хозяйства хорошо подготовились к паводку, завезли товары первой необходимости, топливносмазочные материалы.
Между тем похолодало, поднялся ветер — пора поскорее возвращаться. О том, что было дальше, рассказывает помощник первого секретаря Игорь Маров:
«На обратном пути винт мотора все-таки накрутил ивняк или зацепил корягу. Раскачиваем лодку, пытаясь вырваться из плена. Безуспешно. Один из наших товарищей, Николай Чер-нухин, приготовился нырнуть в холодную быструю воду, по которой еще неслись льдины. Борис Евдокимович остановил его:
— Николай, этого нельзя делать. До дна ни ты, ни кто другой из нас не достанет, и помочь лодке сдвинуться с места ты не сможешь.
В это время в воздухе послышался гул мотора. Появился вертолет, спустился и начал делать круги — это побеспокоился оставшийся в Абатске председатель райисполкома. Но чем он мог нам помочь? Рассчитывать приходилось только на свои силы и на удачу. Щербина вместе со всеми раскачивал лодку, загребал веслами, помогая мотору. Наконец невидимый “якорь” сорвался, и вскоре моторка причалила к берегу.
В районе потом говорили, что ради интересов дела, ради людей первый секретарь не остановится и перед опасностями. Это действительно так. Щербину отличало мужество — и военное, и гражданское, которое иной раз требует не меньшей отваги. Но была ли позарез необходимой та ледяная переправа через Ишим, когда первый секретарь обкома партии рисковал и своей жизнью, и жизнями пятерки спутников? Не уверен. Впрочем, в Абатском районе, в селе Шевырино, до сих пор считают иначе. Может быть, им виднее…»
День ото дня росло население области. Возникали новые рабочие поселки и разрастались в города… И день ото дня становилось яснее: продуктов с Большой земли для всех не завезешь. Тем более что и там то и дело случались, как говаривали прежде, перебои. То с мясом и молоком. То с хлебом.
Основательно изучив ситуацию в сельскохозяйственном производстве области, Щербина направляет письма председателю Совета министров РСФСР Г. И. Воронову — о проблемах молочной промышленности области (в феврале 1964 г.), затем — о мясоперерабатывающей промышленности (8 февраля 1964 г.):
«Из пяти действующих мясокомбинатов четыре (на них перерабатывается 62 процента всего скота) размещены в деревянных, ветхих зданиях, не имеющих минимальных условий для работы: не обеспечены паром, электроэнергией, холодом, водой, отсутствует канализация. Эти предприятия не подлежат восстановлению.