Эта всегда была моей любимой. Искривление губ и дьявольский блеск в глазах говорили о том, что он знает, как раздражают его эти шалости, но все равно вынужден их совершать. Его лицо всегда выдавало его — по крайней мере, я это видела.
— Я хотел уточнить, что произошло той ночью.
— По-моему, ты все сказал, Дек.
Он придвигается ближе, и я напрягаюсь. Если он дотронется до меня, моя решимость может сломаться, поэтому я вспоминаю его слова. То, как он их произнес, не оставив ни малейшей возможности для недопонимания. Ему не нужна ни жена, ни ребенок, ни что-либо еще, что привязало бы его к другому человеку.
— Да, но я причинил тебе боль.
Я делаю шаг назад.
— Это не в первый раз.
А потом его красивые зеленые глаза становятся печальными, и у меня болит сердце. Он все еще заставляет меня чувствовать то, что, как я знаю, глупо. Я должна быть невосприимчива к грусти, ведь он причинил мне ее достаточно, и я должна уже полностью забыть его.
— Надеюсь, это было в последний раз.
Искренность в его голосе заставляет меня хотеть броситься в его объятия, но я этого не делаю. Я остаюсь на месте и просто киваю.
— Я тоже на это надеюсь, но сомневаюсь.
— А я-то думал, что ты умеешь прощать.
Я пожимаю плечами.
— Когда-то так и было.
— Но я сломал эту девушку.
— Нет, ты бросил ее.
Его руки пробегают по темным волосам, и он издает тихий стон.
— Опять мы не можем завести разговор, в котором я не чувствовал бы себя гребаным мудаком.
Я с трудом сдерживаю замечание об этом. Я не хочу с ним ссориться, во всяком случае, не сейчас. Я слишком взволнована встречей с нашим ребенком, слишком беспокоюсь о будущем и слишком запуталась в том, смогу ли я справиться с решениями, которые мне нужно принять.
— Не хочешь прогуляться со мной? Мне нужно кое-что проверить.
Напряжение, кажется, спадает с его плеч, и он кивает.
— С удовольствием.
Мы начинаем двигаться к большому сараю на задней стороне участка, в котором находится офис Джимми. Я понятия не имею, здесь он или на полях, но обычно в это время дня он занимается различными бумагами и выполняет заказы.
Джимми — лучшее, что есть на этой ферме, и, возможно, он — самая веская причина, по которой я никогда не продавала ее.
— Как ты? — спрашивает Деклан после нескольких минут дружелюбного молчания.
— Нормально. А ты?
— Я в Шугарлоуф.
Я фыркнула.
— Да, это правда. Знаешь, не всегда все было так плохо.
Глаза Деклана встречаются с моими, и под этим взглядом между нами проносится миллион воспоминаний.
— Нет… не было, но сейчас все иначе.
Я стараюсь замедлить свой учащенный пульс и сдержать язвительные замечания. Шугарлоуф в основном остался прежним, это он стал другим.
— Ничто не остается неизменным.
— Нет, и некоторые вещи меняются так, что мы к ним не готовы… — его голос мягок и полон понимания.
— Да, но перемены — это хорошо, верно?
Деклан поднимает одно плечо, а затем разминает шею.
— Я думаю, перемены неизбежны, но кто, черт возьми, знает? Я вернулся сюда, и кое-что здесь осталось таким же, как и восемь лет назад, некоторые люди, или может быть просто люди, совсем не такие, как я помнил.
— Восемь лет — долгий срок, — говорю я, а потом чувствую себя глупо. Восемь лет — это столько, сколько я живу в прошлом.
— Да, это так.
— Деклан?
— Да?
— Ты когда-нибудь любил меня по-настоящему? Было ли то, что мы разделяли, просто сказкой, которую два сломленных ребенка рассказывали себе?
Он покачал головой и потянулся, чтобы взять меня за запястье.
— То, что у нас было, было настоящим.
Мой желудок переворачивается, и я сглатываю слова, которые хочу спросить. Это не принесет нам ничего хорошего, если мы будем продолжать ходить вокруг да около. Нам обоим нужно двигаться вперед и перестать идти назад.
Я стараюсь дышать ровно, потому что его руки горячие на моей коже, и я клянусь, что чувствую его всеми своими фибрами. Деклан каким-то образом заклеймил меня, заставив мое тело, душу и сердце познать его, как будто мы одно целое.
Он ослабляет хватку, и я нахожу слова, которые необходимо произнести.
— Я тоже любила тебя. Я хочу, чтобы ты это знал. Я никогда не переставала любить тебя, даже если я слышу, что ты говоришь.
— Я всегда буду любить тебя, Сид.
Просто недостаточно.
Но я не могу этого изменить, а впереди очень реальное будущее. Ребенок — вот что важно, и мне нужно строить свои планы.