— Спасибо.
— Ты действительно много сделала для этого дома.
— Когда я получила этот дом, я хотела обновить его в соответствии со своим вкусом.
Деклан продолжает осматриваться.
— Ну, все это прекрасно.
Мое сердце теплеет от его похвалы. Я люблю этот дом. Я сделала все, что могла, чтобы сделать его своим и при этом сохранить его первоначальный облик. Он обновлен, но все еще хранит атмосферу старой фермы.
— Вы с Джимми хорошо поговорили?
— Да. Кажется, он доволен идеей уйти на пенсию.
Я киваю.
— Он давно этим занимается.
Деклан смеется.
— Думаешь, он когда-нибудь бросит тебя? Он отрубит себе руку, прежде чем позволит этому случиться. Он нужен был тебе.
Мое горло сжимается, а любовь к Джимми разгорается. Я не думала, что причина этого — я. Я не его дочь, хотя он и любит меня как родную. Я думала, что ему нравится ферма и она нужна ему, чтобы быть занятым. Я вбила себе в голову, что делаю ему одолжение, а не наоборот.
— А теперь я чувствую себя задницей.
— Почему?
— Потому что я держала ферму для него.
Его ленивая улыбка заставляет мой желудок сжиматься. Мне это очень нравится. Его глаза слегка морщатся слева, а радужка, кажется, темнеет, и перед ним невозможно устоять. Не то чтобы я могла устоять перед чем-то, что связано с ним, но сейчас это стало еще сложнее.
— Может, вам обоим пора забыть об этом?
Я киваю, чувствуя, что это именно то, что нам всем нужно.
— И, может быть, сейчас самое подходящее время, понимаешь?
Деклан кивает.
— Надеюсь, я смогу помочь тебе в этом.
— Я тоже на это надеюсь, потому что в конце концов нам обоим есть что терять.
Глава тринадцатая
Деклан
Я готов сделать все, чтобы помочь ей, в том числе помочь ей увеличить расстояние, между нами, которое грызет меня каждый день с тех пор, как я сделал ей это предложение.
Я люблю Сидни Гастингс с того самого дня, как встретил ее, и это чувство никогда не покидало меня.
Я поднимаю кончики пальцев, касаясь костяшками ее щеки. Ее веки закрываются, длинные темные ресницы расходятся по скулам, и я прижимаюсь к ее лицу. Ее щека ложится в мою ладонь, как будто это естественно.
Боже, как же я хочу ее.
Ее голова в моих руках, а мое сердце — у ее ног. Она даже не представляет, как сильно я хочу быть тем мужчиной, которого она до сих пор видит.
Мы тяжело дышим, и ее тело прижимается к моему.
Моя вторая рука без паузы обвивается вокруг нее, а затем я наклоняюсь, желая почувствовать больше, быть ближе.
В то же время Сидни поднимает голову, и наши губы соприкасаются.
Сначала это происходит нежно, как будто никто из нас не хотел этого делать, а потом я срываюсь.
Моя рука обхватывает ее, притягивая к себе, а ее руки обхватывают мое лицо. Мой язык проникает в ее рот, и мы оба стонем.
Я выплескиваю все в поцелуе, надеясь, что она чувствует гнев, любовь, разочарование от того, что этого недостаточно, чтобы все изменилось и стало так, как я хотел бы. Вкус ее губ подобен раю.
— Деклан. Она выкрикивает мое имя, когда я прижимаю ее к стене.
— Ты такая красивая, — говорю я ей, а потом мой рот снова оказывается на ее губах.
Пальцы Сидни путаются в моих волосах, удерживая меня там, где она хочет, но я бы не оставил ее, даже если бы армия ворвалась в дом. Вот что мне нужно.
Она.
Все, что она собой представляет, заставляет меня чувствовать себя живым. Наши губы двигаются вместе так, как всегда, словно мы две души, ставшие единым целым. Она — биение моего сердца, которое так долго было мертвым.
А потом она отворачивает голову.
— Остановись, — говорит она с такой болью в голосе, что меня передергивает.
Я делаю шаг назад, пытаясь взять себя в руки. Господи, я прижал ее к стене и… Я чертов ублюдок.
— Сид.
— Нет. Пожалуйста? — ее глаза умоляюще смотрят на меня, пока она разглаживает свою одежду. — Это было… все в порядке. Я увлеклась.
— Что?
— Это было старое воспоминание или сон о том, что ты здесь. Я прошу прощения.
Теперь гнев берет верх.
— Я поцеловал тебя.