Вместо них — тишина.
Жутко тихо.
И я хочу умереть.
Я хочу, чтобы она вернулась. Я хочу иметь возможность умолять ее простить меня, пообещать, что позволю себе любить ее, и дать ей веру, которую я не смог ей показать.
И тогда я делаю то, чего не делал с тех пор, как потерял мать… Я плачу. Слезы падают по моим щекам, когда отчаяние охватывает меня так, как я никогда не чувствовал до этого момента.
Пожалуйста, Боже, не делай этого. Пожалуйста, дай мне еще один шанс все исправить. Не забирай у меня то, что мне так нужно. Позволь мне… пожалуйста.
Я иду вперед, от ужаса мои ноги словно налились свинцом. Мое сердце учащенно бьется, и я не могу говорить, пока иду к ее кровати и беру ее руку в свою.
Слезы свободно падают по моим щекам, но я не отмахиваюсь от них. Я позволяю им течь по моему лицу, до самого сердца.
— Может ли она… она ли это? Я пытаюсь сформулировать вопрос, но слова вырываются с трудом и застывают в горле.
— Она жива и дышит самостоятельно, мы не уверены, что она слышит, но в данный момент она не отвечает. Я дам вам немного времени, прежде чем мы заберем ее для еще одного теста. Возможно, ваш голос поможет. Доктор открывает дверь и уходит.
Я не знаю, что делать. Ничего не хочется, и внутри меня пустота.
Я откидываю ее светлые волосы с лица.
— Сид, ты должна проснуться, — она не двигается.
— Понимаешь, я не могу жить в мире, где тебя не существует, и не могу смириться с твоей потерей, поэтому мне нужно, чтобы ты проснулась. Я знаю, что просить об этом эгоистично, и у тебя нет причин беспокоиться о том, что я мучаюсь без тебя, но ты мне нужна, Бин, — я сажусь в кресло, моя рука переплетается с ее. — Я должен был прийти за тобой в ту ночь. Я должен был прибежать к тебе и умолять простить меня за то, что я был трусом. Если бы я рассказал тебе обо всем, о своих планах, о своих страхах, о своем сердце, то, возможно, ты бы сейчас была в сознании. Я люблю тебя, Сидни. Я люблю тебя больше, чем могу выразить. Ты должна проснуться, чтобы я мог рассказать тебе все это. Я хочу загладить свою вину перед тобой и нашим сыном… — мое горло сжалось, голос надломился, и еще один всхлип вырвался наружу.
Наш сын.
Он сейчас внутри нее, пока она спит. Знает ли он, что мама любит его больше собственной жизни? Знает ли он, насколько она совершенна и как ему повезло с ней? Будет ли он тем, что поможет ей бороться?
Мой большой палец гладит ее руку, и я жду чего угодно.
— Я купил твою ферму. Я бы купил сотню таких, если бы это означало, что ты будешь счастлива. Я столько всего сделал не так, Сид. Пожалуйста, Бин, открой глаза и позволь мне все исправить.
В стеклянную дверь стучат, прежде чем она открывается, и доктор снова входит.
— Ее сестра просит разрешения войти, но вы оба не можете находиться здесь, пока мы ждем результатов анализов.
Моя рука крепко сжимается вокруг ее руки, и я подавляю желание рассердиться на несправедливость всего этого.
— Хорошо.
— Я вернусь в приемную и позову вас обоих, как только мы что-то выясним.
Я стою, не в силах отпустить ее руку. Входят две медсестры и начинают поправлять провода и трубки. Я все еще не двигаюсь. Я не могу отпустить ее.
Я не могу заставить свои руки двигаться.
Я наблюдаю за ней, желая, чтобы она открыла глаза и прекратила это.
— Пожалуйста, — мой голос едва слышно шепчет, но в палате он звучит как крик.
Все перестают двигаться, и тогда медсестра кладет свою руку поверх моей. Я смотрю на ее лицо, теплое и доброе. Медсестре, наверное, около пятидесяти, и она чем-то напоминает мне мою мать. Она не предлагает мне ничего, кроме утешения и того, на что можно опереться.
— Я не могу ее отпустить, — признаюсь я.
Она чуть сжимает руку.
— Мы будем с ней и будем наблюдать.
— Она — мой мир. Только она этого не знает.
Медсестра мягко улыбается и кивает.
— Я понимаю. Позвольте нам позаботиться о ней.
Она убирает мою руку с руки Сидни, и я чувствую ее потерю в своей душе. Я должен отпустить ее и молиться, чтобы это было не навсегда.
— Деклан, — от голоса Коннора мои глаза распахиваются, и я поднимаюсь на ноги.
— Что ты здесь делаешь?
Он качает головой, словно я идиот, раз спрашиваю.
— Мы приехали, как только Сьерра позвонила.
Прошло шесть часов. Шесть часов и столько же тестов, чтобы выяснить, почему Сидни не реагирует. У них нет ответов, что происходит, только то, что она не просыпается.
Мозговая активность есть, сахар в крови в норме, признаков инсульта нет, но она все равно спит.
— Верно. Прости. Конечно. Просто…