— Пусть ее душа услышит все, что вы хотите сказать, и посмотрим, сможет ли она заставить свое тело откликнуться. Я вернусь через час, — Софи похлопывает меня по плечу и оставляет нас наедине.
Я говорил, кажется, целую вечность, но мне еще так много нужно сказать, поэтому я перебираюсь на край ее кровати. Она так прекрасна. Даже в таком виде у меня перехватывает дыхание. Я поднимаю руку и провожу пальцами по ее щеке, ее нежная кожа напоминает мне о том, какая она хрупкая. Я провожу большим пальцем по ее губам, и мне приходится сдерживать слезы, которые грозят захлестнуть меня.
— Я уже почти двадцать лет не плакал, — говорю я ей. — Ничто не значило для меня столько, чтобы вызвать слезы. Я не позволял себе любить что-либо достаточно сильно, и вот я здесь, хочу сломаться и потерять рассудок. Мысль о том, чтобы потерять тебя, Сидни… это слишком. Ты и Дикон — это все, чего я хочу быть достойным… — я вспоминаю свой сон, ее улыбку, ее голос, счастье от мысли о том, что мы вместе создадим семью. — Мне снилось, что мы снова стали детьми, лежим на траве и говорим о том, что у нас есть жизнь. Мы заслуживаем еще одного шанса, Сид. Даже если ты отвергнешь меня, когда проснешься, я все равно вернусь. Я сделаю все, что нужно, чтобы доказать, что ты — мой выбор. Ты — то, что я хочу. Ты попросила меня идти за тобой, и я пойду хоть на край земли, если это потребуется.
Мое сердце колотится, когда я открываю ей себя, надеясь, что она каким-то образом услышит и будет бороться за то, чтобы вернуться ко мне.
— Тебе нужно принять душ, — Коннор пихает мне пакет с одеждой и указывает в сторону отеля. — Ты никому не принесешь пользы, если откажешься поесть, принять душ или покинуть ее постель.
Мы стоим у больницы после того, как он вытащил меня подышать свежим воздухом — не то, чтобы я хотел или нуждался в этом.
— Да пошел ты, — огрызаюсь я. — Ты же не смотрел, как Элли лежит там три дня, не реагируя, не двигаясь, не отвечая на твои мольбы, и не молил Бога, чтобы она просто открыла глаза!
— Нет, не смотрел, но ты не изменишь ситуацию, если будешь загонять себя в угол. Когда ты в последний раз спал?
Я хмурюсь.
— Не знаю.
— Ел что-нибудь?
Я отодвигаюсь от него, нуждаясь в том, чтобы угомонить свой гнев.
— Оставь это, Коннор.
— Я так и думал. Сидни проснется, и было бы лучше, если бы она не задыхалась от твоего запаха. Прими гребаный душ, побрейся, поешь и возвращайся, когда будешь похож на себя. Это… — он показал на мое лицо, — не нормально.
Гнев, который бурлил в глубине души, начинает закипать
— Как легко ты меня судишь!
— Я не осуждаю тебя, я помогаю тебе!
— Помогаешь? Как? Приказывая мне уйти от нее? А что, если она проснется? Что, если она будет искать меня, а меня не будет, как не было последние восемь лет. Она — это все, что, блядь, имеет значение!
Коннор поднимает руки и поджимает губы.
— И это здорово. Я рад, что ты наконец все понял, но факт остается фактом, тебе нужно собраться с мыслями. А теперь иди в отель и приведи себя в порядок.
Я тяжело дышу, сжимая кулаки.
— Я не оставлю ее.
— Ну, мы не позволим тебе вернуться в ту комнату.
Я двигаюсь к нему, и Коннор выпрямляет спину.
— Ты злишься? Хорошо. Тебе это понадобится, чтобы пройти через это, Дек. Ты чувствуешь себя беспомощным, и это не то, что кому-то из нас нравится чувствовать, но ты не ударишь меня, сколько бы я тебя ни пытался вывести из себя. Знаешь, почему?
Я отступаю назад, когда ко мне возвращаются чувства.
— Потому что я совсем не такой, как он.
— Именно. Если тебе нужно отвлечься, я с удовольствием проведу с тобой спарринг и дам тебе выпустить пар. Давненько я не надирал тебе задницу.
Он никогда не надирал мне задницу, но я его не поправляю. Правда в том, что я чертовски устал. Последние несколько дней были самыми длинными в моей жизни.
У Сидни никаких изменений. Ребенок все еще в порядке, но они назначили ей другие лекарства и провели еще одно сканирование. Показатели ее мозговой активности в норме, что приводит врачей в недоумение, а я теряю терпение.
— Я не могу этого сделать, Коннор.
Он кладет руку мне на плечо и сжимает.
— Давай пройдемся.
Мы идем к отелю, который находится прямо через дорогу от больницы. Мы сняли там два номера, чтобы можно было остаться на ночь. Сьерра сегодня возвращается домой, а Элли остается. Они сменяют друг друга, и Коннор возит их каждый день. Я единственный, кто не хочет уезжать.
Я не могу.
Я должен быть здесь.
Пока мы медленно идем, Коннор молчит, а я прикидываю в уме, что сказать.