— Мне так страшно, — признаюсь я.
Я закрываю глаза и решаю поговорить с единственным человеком, который может меня услышать.
— Мама, пожалуйста, если ты там, наверху, не дай мне потерять ее. Я знаю свой путь. Я готов сделать второй выстрел, но мне нужна твоя помощь. Она нужна мне, и я не могу сделать это один. Пожалуйста, дай мне еще один шанс. Клянусь, если ты сможешь… дать мне это, я снова буду гордиться собой. Я перестану бегать и стану тем, кем, как ты всегда считала, я могу быть.
Я долго стою на коленях в часовне, позволяя отчаянию захлестнуть меня, а потом отпускаю его. Я должен быть сильным ради Сидни.
Через секунду я поднимаюсь и выхожу в коридор. Если ей предстоит пройти через это, я буду рядом с ней все это время. И когда бы она ни открыла глаза, я буду рядом. Если что-то случится, я буду единственным, кто это увидит.
Другого выхода нет.
Когда я вхожу в двери отделения интенсивной терапии, я вижу людей, бегущих к палате Сидни. Там врачи, медсестры и целая команда людей, которые входят и выходят. Я начинаю двигаться быстрее, сердце колотится, в горле пересохло.
Пожалуйста, Боже, нет.
Нет, пусть этого не случится.
Затем я вижу Джейн, у нее текут слезы, голова трясется взад-вперед, она зажимает рот.
Мой мир заканчивается, когда я заключаю ее в свои объятия, надеясь на чудо, но зная, что только что потерял ее.
Глава тридцать вторая
Сидни
Повсюду люди, они спешат куда-то, а я не могу ни на чем сосредоточиться. Как будто я сплю и понятия не имею, как долго я спала.
Я снова закрываю глаза, пытаясь сориентироваться. Я знаю, что нахожусь в больнице. Здесь постоянно пищат аппараты, вокруг меня суетятся медсестры, а к рукам тянутся провода. Не говоря уже о том, что здесь пахнет больницей. Немного антисептического средства и резины.
— Сидни? — зовет глубокий мужской голос.
Я смотрю на него, и он мягко улыбается.
— Да.
Доктор поднимает фонарь и светит мне в глаза, задавая вопрос.
— Вы знаете, где вы находитесь?
— В больнице, — отвечаю я. В горле такое ощущение, будто я глотала ножи. Оно раздраженное, царапающее и такое сухое.
— Правильно. Он продолжает осматривать меня, двигая мое тело, сжимая мои руки.
— Можете сжать в ответ?
Я делаю это, и он одобрительно кивает.
— Хорошо. Вы меня помните?
Помню ли я? Думаю, да. Я знаю, что он доктор, и он выглядит знакомым, но я так устала и не могу прийти в себя. Я как будто в тумане. Я все вижу, но не ясно. Все кажется далеким и туманным.
— Я просто… не могу вспомнить.
Он кивает.
— Это нормально.
Нормально? Нормально для чего? Я не знаю, что происходит со мной или с моим ребенком.
Ребенок.
О Боже.
Моя рука летит к животу, пока я пытаюсь вспомнить, что произошло.
— С ребенком все в порядке, — доктор кладет свою руку на мою. — Мы следили за ним, пока вы были в коме.
Я была в коме?
— Что? Как долго? Моя сестра? — я едва успеваю произнести слова, потому что горло снова кричит от боли.
Я пытаюсь вспомнить хоть что-то о том, что произошло. Помню, что мне назначили операцию, и все. Я не… понимаю, что происходит. Мне не кажется, что прошло много времени, но, опять же, я понятия не имею, какой сейчас день.
Медсестра приносит мне чашку с ледяной водой.
— Не торопитесь, — говорит она.
— Я доктор Фойгт, и я был вашим хирургом. Мне нужно, чтобы вы сохраняли спокойствие, чтобы ваш сердечный ритм был стабильным для ребенка. Вы помните, что вас оперировали?
Я киваю. Теперь, когда я услышала его имя, оно зазвенело. Я беру в рот ледяную воду и дышу через нос. Я не сделаю ничего, что могло бы навредить ребенку.
— Хорошо. Операция прошла хорошо, опухоль удалена, ребенок здоров, но вы уже неделю без сознания. Мы не знаем точно, почему, но мы очень рады, что вы очнулись. Ваша семья находится снаружи, они были здесь все это время. Уверен, у вас много вопросов, но я бы хотел привести их сюда, чтобы они увидели вас, если вы не против?
Желание увидеть кого-то знакомого слишком велико, чтобы от него отказаться.
— Пожалуйста.
Доктор улыбается и выходит из палаты. Когда стеклянная дверь снова открывается, в комнату входит моя мама со слезами на глазах.
— О, Сидни! — она быстро подходит ко мне и берет мое лицо в свои руки. — Мне было так страшно. Нам всем было страшно… Ее руки опускаются, она оглядывается, и тут я вижу его.
Деклан стоит в дверях, его глаза опухли, волосы в беспорядке, и Бог знает, сколько времени прошло с тех пор, как он брился.