Сжимаю кулаки, так сильно, что короткие ногти больно впиваются в кожу ладоней.
Почему чувства не выключаются по щелчку пальцев?
В один миг я его люблю, в другой — нажала выключатель и полностью свободна.
Слишком просто?
Глупо.
— А я вот боюсь летать, — раздается справа от меня.
— Сочувствую.
— Слышу сарказм, — усмехается мой новый знакомый.
— Это именно он.
— Люблю плохих девчонок, мы подружимся, — подмигивает мне Фил.
Фил? Это как Филипп?
Очень жаль, что я забыла наушники. Обычно мне везёт в поездках: все мои соседи до этого были молчаливыми бабушками и дедушками. А не двухметровыми красавчиками с ямочками на щеках. Только вот меня совершенно не волнуют ни его внешность, ни его улыбки, ни его попытки завести беседу.
Неплохие попытки... но, спасибо, нет.
— Я скучная девчонка. Предлагаю тебе пристать к стюардессе, — киваю на девушку в красной униформе, что катит по проходу тележку с напитками.
Блондинка, и всё при ней. Любой нормальный мужчина обратил бы внимание на неё, а не на меня. Но я уже сомневаюсь в нормальности своего соседа, потому что он вдруг выдает:
— По статистике самолёты являются самым безопасным на Земле видом транспорта.
— Класс.
— Ты так считаешь? У тебя костяшки пальцев побелели, так ты сжимаешь подлокотники. Тоже летать боишься? — хмыкает мой сосед.
Демонстративно поднимаю с пола рюкзак и принимаюсь шарить в карманах в поисках наушников. Неужели моё везение совсем меня покинуло?
— Ничего я не боюсь, — бубню себе под нос и перебираю внутренний мир рюкзака.
Ручки, блокнот, пакет с мармеладными мишками, блеск для губ, резинка для волос.
Ничего полезного и нужного мне на данный момент. Может, только мармеладные мишки на минутку смогут заткнуть парня в соседнем кресле. Достаю шуршащий пакетик и протягиваю его собеседнику.
— Держи.
Его глаза округляются в детском восторге, в таком настоящем и искреннем, что я немного подвисаю на его внешности, принимаясь разглядывать. У него тёмные волосы, со спадающими на лоб прядями, от которых меня передергивает, и хочется отвернуться, потому что именно такую прическу носит Кирилл. Но на этом их сходство заканчивается, и я могу затолкать свои болезненные мысли о Морозове обратно туда, откуда они только что вылезли. У Фила смуглая кожа, полные губы, которые он не умеет, по всей видимости, держать на замке, и потрясающе длинные чёрные ресницы. Просто мечта всех девчонок.
— Спасибо, — говорит он и смотрит прямо на меня.
Его глаза как две черные дыры затягивают меня в запретный космос.
Моргаю, прогоняя легкий морок с мозгов. Как мне там Машка на прощание завещала? “Ты еще встретишь своего человека. Может быть, прямо сейчас в самолете, а может, по прилету в Германию”.
О нет. Нет. Нет. Нет. Никогда больше ни в кого не влюблюсь. Ни за что.
В этот момент слышится треск, Фил одним движением вскрывает пакет.
Забрасывает сразу несколько мармеладок в рот и блаженно закрывает глаза, откинувшись головой на спинку кресла.
— Даже не надейся получить его обратно, Да-ша, — не открывая глаз, говорит парень.
Я фыркаю.
— Не думай, что это бескорыстная акция, это обмен. Мне нужны твои наушники во временные заложники.
— Хитра! — резюмирует Фил, приоткрыв один глаз.
Делаю невинное лицо и протягиваю ладонь в просящем жесте. Только такая балда, как я, могла не взять в поездку столь нужную вещь, как наушники. У него они точно есть. Я уверена.
— У меня есть одно условие, — говорит Филипп и демонстрирует мне аккуратный белый чехол. Я тянусь за ним, но он поднимает руку выше.
— Какое же?
— Я расскажу тебе три шутки, и если ты не засмеешься, то заберешь их. — Подкидывает и ловит коробку одной рукой.
Клоун. Мой сосед по полету настоящий клоун. И он уже начинает меня раздражать.
— На весь полёт? — сощурила глаза в поисках подвоха.
— Именно. Ну что, по рукам?
Наушники никому из нас так и не понадобились.
Открываю глаза и не сразу понимаю, где я. Так привыкла просыпаться у себя в кровати, что, даже когда ночую у родителей, в первые секунды после пробуждения теряюсь.
За окном светлеет розовый рассвет, и на стене играют тени от штор и цветов, которыми уставлен подоконник. Разглядываю их какое-то время с абсолютно пустой головой. Мысли разбегаются, и я совсем не пытаюсь их поймать.
Переворачиваюсь на бок, обнимаю подушку и тянусь к телефону.
Часы показывают шесть двадцать утра. В доме стоит звенящая тишина, особенно это чувствуется, если вспомнить вчерашний шум. При мыслях о дне рождения Алëнки в голове сразу всплывает образ Морозова.