Элайджа концентрируется на фонаре, который светит на док и освещает часть воды.
— Я тебя понимаю.
— Понимаешь?
И тут до меня доходит, что я не единственная, кто потерял брата.
— Мой брат тоже умер.
Он потерял брата одним из самых трагических способов, который только можно представить: смерть от передозировки наркотиков. Новости о случившемся распространились по школе и городу как лесной пожар, и для меня это был один из самых тяжелых слухов.
— Оливер, верно? — тихо спрашиваю я.
Элайджа, кажется, изумился, что я знаю и помню имя его брата.
Он кивает.
— Мне жаль, — сочувствую я. А что еще мне сказать? Три года назад я упустила свой шанс выразить соболезнования.
— Мне тоже.
Первые несколько месяцев после потери Макса оказались для меня самыми тяжелыми. Каждое утро я просыпалась и вспоминала, что его смерть — не ночной кошмар, а суровая реальность, с которой мне пришлось столкнуться. Все это разрывало меня на куски. Если честно, я даже не могу представить, каково это — справляться с такой болью в одиночку.
— Макс умер, оставив душевную боль, которую не сможет унять даже Джек. Никто не сможет.
— Потерять кого-то близкого — самое трудное испытание, — признает Элайджа. — Никогда не знаешь, насколько ты силен, пока не столкнешься с истинным горем.
От его слов по коже бегут мурашки.
Да, это правда. Ты не узнаешь, что такое сила, пока не столкнешься со смертью любимого человека и не выйдешь из депрессии, продолжив функционировать в повседневной жизни так, будто ничего не случилось. При этом, как бы ты себя ни вел, ты все равно будешь помнить о трагедии.
Я замечаю что-то красное и переключаю внимание на руки Элайджи. Откуда взялись эти пропитанные кровью бинты, обернутые вокруг костяшек? Да, кровь уже засохла, однако багрово-коричневый цвет трудно не заметить.
Не раздумывая ни секунды, я тянусь и хватаю его несчастные руки. Наш откровенный разговор остается в прошлом.
— Что случилось?!
Элайджа убирает руки.
— Ничего, — пренебрежительно отвечает он.
Я медленно перевожу взгляд с настороженного лица Элайджи на костяшки пальцев и вижу, что кровь буквально окрасила бинты в красный цвет.
— Дай мне свои руки, — требую я, едва сдерживая чих, который мог бы испортить столь авторитетный тон.
— Скарлет, это не…
— Дай мне свои руки.
Мы замираем на несколько напряженных секунд, а затем он молча вкладывает руки мне в ладони. Я достаю из кармана дезинфицирующее средство и бинты и тут же получаю вопрос:
— Откуда у тебя аптечка?
Я понимаю, что это довольно странно — внезапно доставать средства первой помощи.
Я улыбаюсь.
— Один из друзей Джека поранился, и я обработала его раны. Оставила набор на тот случай, если кто-то еще пострадает.
Я действительно удивлена, что с Брайсом не случилось ничего более серьезного, чем несколько царапин.
Я осторожно начинаю снимать повязки с левой руки Элайджи. Заметив, что они полностью покрыты засохшей кровью, хмурюсь.
Откуда у него раны? Он кого-то или что-то ударил?
Вопросы, которые начали безудержно всплывать в голове, быстро исчезают при виде настороженного взгляда Элайджи. Он явно не хочет, чтобы я задавала вопросы, поэтому я предпочитаю молчать.
Вместо разговоров я обрабатываю раны. Я смачиваю водой из бутылки чистую салфетку, вытираю засохшую кровь, накладываю мазь. Элайджа молчит. Я чувствую, как его глаза сверлят меня, но отказываюсь на него смотреть. Он явно не хотел, чтобы я помогала. Но почему? Возможно, просто боялся услышать вопросы. Вероятно, он разрешил помочь лишь потому, что я промолчала.
— Готово.
Когда Элайджа заканчивает разглядывать чистые бинты, он переводит взгляд на меня.
— Спасибо, Скарлет. — Его взгляд смягчается в знак благодарности.
— Не за что. Но я бы предпочла, чтобы ты называл меня доктор Такер.
Элайджа вскидывает бровь.
— Серьезно?
Мы оба смеемся над моим глупым замечанием.
— Нет, точно не сейчас, когда я услышала, как ужасно звучит мое имя.
Сильный порыв ветра охлаждает меня до костей. Я трижды чихаю.
— Джек дал тебе куртку?
— Дал. Но сразу же пролил на нее пиво.
Я чувствую, как напрягается тело Элайджи. Он смотрит на вереницу машин у входа.
— У меня в машине есть куртка.
Внезапный громкий треск из дома вынуждает меня обернуться.
— Я, наверное, пойду. Нужно проверить, жив ли Джек, — шепчу я, сожалея, что нас отвлекли.