"...вот он, порт. Прошли в ворота. Впереди на якоре торчит всем корпусом из воды порожний коммерческий пароход. "Тут 50 футов, пароход сидит не больше 20-ти. Есть где пройти под ним", - подумал лейтенант. "Эх, убрать перископ и поднырнуть под пароход". Веселость вырвалась наружу. Перископ убран, рулями дали уклон лодке вниз и потом стали подыматься.
Но в это время ход лодки сразу замедлился. Все пошатнулись вперед. Лейтенант вздрогнул. Минер вопросительно на него взглянул.
- Сели на мель? Так ведь? - спросил он лейтенанта...
Лейтенант вспомнил, что тут в порту глинистое липкое дно; понял, что лодка своим брюхом влипла в эту вязкую жижу".
Он приказал выкачать воду из всех цистерн - никакого результата. Приказал команде перебегать с носа на корму и обратно - лодка не двинулась. Потом раскачивали лодку с борта на борт - ничего не помогало.
"Все ждали капитана. А он сидел у себя в своей крошечной каютке и не мог сосредоточить своих мыслей. Он все думал о том, что из-за его шалости все эти люди погибли, что нельзя даже крикнуть: "спасайся, кто может", потому что никто не может спасаться, все они плотно припаяны ко дну этим глинистым грунтом и не могут вырваться из железной коробки".
"Мичман все посматривал на часы, но теперь не понимал уж, который час.
- Сколько времени? - спросил минер.
Мичман снова взглянул на браслет.
- Четыре часа, - сказал он, но так напряженно спокойно, что все поняли, как он боится".
Дальше идут выписки из судового журнала, который, по приказу лейтенанта, ведет мичман.
"4 ч. 40 м. Застрелился лейтенант Я. в своей каюте. Прилагаю его записку:
"Я не имею права дышать этим воздухом".
Кончается рассказ тем, что лодку вытаскивают наверх два миноносца, протащившие по дну проволочный канат.
"Не привели в себя только троих, среди них и мичмана. Странно было слышать, как часы все тикали на мертвой руке".
В рассказах из "Злого моря" уже поставлена основная тема творчества Житкова - тема мужества. Вот самолет отправляется в дальний путь над морем. Пилот не хочет брать с собой мальчика-ученика: "Какая от тебя польза!" Но в дороге случилась беда, засорились карбюраторы, заглохли моторы. Самолет ниже, ниже. Внизу ревущее бурное море. Пилот посылает на крыло механика: чиниться в воздухе. Механик струсил, не идет. На обледенелое крыло выходит ученик. В последнюю секунду он успел произвести починку, и самолет снова взмыл ввысь. А ученик, возвращаясь в кабину, сорвался в ревущее море. Он погиб, но мужество победило: он пожертвовал жизнью для спасения других.
Этическая мысль первого же сборника рассказов Житкова "Злое море" действенна и ясна. Но центр тяжести этих рассказов - если не всех, то почти всех - все-таки в перипетиях внешних событий, в стремительной смене положений, и эта стремительность столь велика, что не дает писателю возможности проявить свою силу психолога. Герои первых рассказов Житкова, за некоторыми исключениями (например, за исключением героев "Марии" и "Мэри"), лишены отчетливой социальной и психологической характеристики, а иногда даже и примет времени и места: так, действие, описанное в рассказе "Над водой", могло бы происходить в любое время в любом месте; в рассказе "Под водой" помечено, что все случившееся произошло 20 июня 1912 года, но оно с таким же успехом могло произойти в любом другом году - после изобретения подводных лодок - и в любой стране; дать героям французские имена и фамилии, и можно считать, что речь идет о Франции: в характеристике людей и обстоятельств не изменилось бы ничего.
Житков ясно понимал опасность, грозившую ему. Рассказы, в которых интерес держался главным образом на быстрой смене эпизодов, на внешнем драматизме положений, были для него мелки, не по росту. Написаны они, сообщал он в письме, "не о том, что меня по существу занимает и волнует... боюсь приобрести репутацию авантюрного писателя". Житков понимал, что при том способе писания, какой был избран им поначалу, когда главной заботой было поддержать драматическое напряжение, его огромный жизненный опыт, его любовь к труженикам, его ненависть к социальному неравенству остаются под спудом.
Рассказы имеют успех - читатели довольны, рецензенты с удовлетворением отмечают, что книжки Житкова принадлежат якобы "к излюбленному и неизменно увлекающему детей роду литературы из "мира приключений", - а богатство чувств и мыслей, накопленных за целую жизнь, не помещается в рамках избранного жанра, оказывается за бортом.
Рецензии были благожелательные, хвалебные и при этом ошибочные. Творчество Житкова развивалось вовсе не в сторону "мира приключений". Как показала вторая его книга, "Морские истории", его рассказы продолжали традицию классической русской прозы, всегда отличавшей-ся глубиной психологического анализа, то есть именно тем качеством, которого литература "мира приключений" лишена. Житков понимал, что проза для подростков должна быть увлекательной, фабульноострой, да и сам он был человеком действия, человеком острых жизненных положений. И он никогда не отказывался от фабульной остроты. Но постепенно он понял и другое: что "не единой фабулой живо повествование". В новеллах второй его книги - "Морские истории" фабула не менее остра, напряженна и драматична, чем в новеллах первой, но они приобрели новое качество: герои их коренным образом переменились. Главного героя каждого рассказа мы видим в каждом его душевном движении. Это уже не мичман из рассказа "Под водой", мичман "вообще", о котором мы знаем только то, что он был очень молод, сильно торопился на берег и ежеминутно глядел на часы; и не механик из рассказа "Над водой", о котором мы знаем только то, что он трус... Нет, главные герои "Морских историй" изображены во весь рост; их социальный облик, их возраст, их характер видны в каждой авторской ремарке, слышны в каждой интонации. С головы до ног они люди своего времени, своей социальной среды, своей страны, своей профессии. Между героями "Злого моря" и "Морских историй" такая же разница, как между отчетливой фигурой на плакате и живописным портретом.
В 1928 году в письме к И. И. Халтурину Житков об одном из своих произведений писал: "Боюсь, что навалятся на сюжет, но двигателем сюжета надо оставить подземные силы, что текут под страницами, тогда и сюжет в пользу". И хотя, по его словам, "надо... чтоб с первых же строк хватало за уши и не отпускало бы до конца", двигателем сюжета в "Морских историях", в отличие от рассказов из "Злого моря", стали действительно "подземные силы": пафос разоблачения капиталистического мира, насыщенность социальным, бытовым, психологическим материалом. В "Морских историях" даны человеческие характеры в их столкновениях, в их развитии - вот чему служит сюжет. Если воспользоваться терминами драматургии "комедия положений" и "комедия характеров", то, слегка перефразируя их, можно сказать, что рассказы из "Злого моря" - это "драмы положений", а рассказы из "Морских истории" "драмы характеров".
"Морские истории" отличаются от рассказов предыдущей книжки большой внутренней сложностью. Самый значительный рассказ в книге - "Дяденька". Содержание его гораздо крупнее, чем его фабула. Фабула проста: паренька из полуголодной рабочей семьи квартирант обещает устроить на заработки на судостроительный завод. Мальчик доволен: "Всю ночь думал: вот пароходы строим; мачты сейчас ставить, трубу. Главное, думал, трубу - в ней вся сила". Парнишке поручили горн, но никто ничего не удосужился объяснить ему, "Я хотел спросить, что потом делать, - рассказывает мальчик, - и голоса своего не слышу: кричу - и как немой. Такой грохот, аж стонет железо". На заводе грубость, ругань, зуботычины. Люди друг с другом объясняются толчками, тычками. Мальчики все курят, и через каждое слово - брань. И парнишка за ними. "Я и курить и ругаться выучился и тоже стал все срыву: трах, бах и долой". Мать подала ему таз, чтобы умыться, вода показалась ему горяча - он хлоп; и таз перевернул. Форточка разбухла - он взял полено хлоп! - и выставил. Более всех на заводе досаждал мальчику "дяденька" старший клепальщик. "Прямо зверем. Жена у него умерла. Я ее, что ли, убил? Чего ты меня-то ешь?.. То ему рано заклепку даешь - гонит, кулаком машет, то опоздал. Заел прямо". Измученный, обиженный мальчик решает отомстить старику и выдергивает рейку над люком: "Если попадешь - так лететь на десять саженей - и прямо на ребра железные". А через минуту сам пугается того, что он сделал, и поднимает тревогу. Мальчика на веревке спускают вниз - искать "дяденьку". Но нет его там. Парнишку вытаскивают наверх - и вдруг "дяденька" оказывается тут же, в толпе, и мальчик счастлив, что он жив.