Так и пришёл поздний вечер...
4. ИДЕЯ
Идея пришла к Борису в голову позднёхонько, когда он уже сидел у окна в доме после ужина, и наблюдал, как стареющий месяц тихо плывёт в морозном и безоблачном темном небе, полном перемигивающихся неверных звёзд.
Василиса не любила вот эти его периоды задумчивости. В их время в мужниной голове рождались самые дикие и отчаянные авантюры.
Василиса это точно знала - чего стоила, например, одна только его мысль о необходимости покупки мотоцикла с коляской.
Тогда он так же сидел у окна, и предавался самым ласковым грёзам об этом мотоцикле. Он рассказывал ей, как будет удобно и хорошо им с этим мотоциклом.
Как они будут и тяжести возить, а не носить. Как можно вырастить много картошки, отвезти её в город и там её продать. Как здорово ему будет ездить на охоту и рыбалку, как он лосей будет загонять на этом транспортном средстве. Наконец, как можно будет вместе ездить купаться и загорать, за ягодами, к родственникам и друзьям. И даже на юг.
После всех этих разговоров, а Борис зудел часами, как муха, Василиса дала добро. Семейные сбережения ухнули, в три дня мотоцикл был куплен. На бывший милицейский "Урал", купленный у Лавр Степаныча, возлагались повышенные надежды. Да Степаныч и сам его расхваливал вовсю, расставался, по его словам, скрепя сердце.
А дальше всё было очень коротко - в первую же поездку на озёра вместо солнца бушевал такой ливень (застал прямо в дороге, причём в голом поле), что оба они были промокли в три секунды. Искупались уже в дороге.
Друзей и родственников не обнаружилось. Никто их не ждал, и никому они не были нужны, так что и необходимость поездки отпадала.
А дорога на юг, к морю, занимала вообще две тысячи километров. На мотоцикле это было просто невозможно. Легче было съездить на поезде.
С охотой и рыбалкой у Бориса всё было так, как я и описывал. А картошкой торговать в городе он не хотел, не испытывал к этому большой тяги. Да и нечем было торговать-то, никогда её много не было картошки этой - чего уж спину ломать? А на заработки в город он ездил в компании с мужиками - так было веселее.
Вдобавок ко всему вышеперечисленному, на мотоцикле весной и осенью в деревне ездить было просто невозможно - дорог у нас как не было, так и нет их. Здесь даже на танке-то не проехать... А уж убиться на мотоцикле можно просто за здорово живёшь (что Борис и сам понял, пару раз кувыркнувшись с него - хорошо хоть жив остался).
В общем, после нескольких месяцев неудачных попыток встроить всё же непокорный агрегат в тот уклад жизни, который был Василисе и Борису привычен, он, наконец, сдался.
- Время разбрасывать камни, и время собирать камни. Время обнимать, и время уклоняться от объятий, - так говорила бабушка нашего неудачливого мотоциклиста.
Тяжко вздохнув глубоко внутри себя, он рассудил, что... время покупать мотоциклы с колясками, и время избавляться от них. Он так и поступил - делать было нечего.
Жена его была очень довольна...
Итак, новый период задумчивости Бориса начался в момент осмотра наследства Лечихи, и обнаружения горшка с деньгами.
Всем присутствующим там было ясно, что ни дом, ни прочий скудный старушкин скарб вроде бы наследников не заинтересовал. Да и нечем там было интересоваться.
Этот горшок был, пожалуй, этакой квинтэссенцией Лечихи, её "сердцем" (если уж использовать такую близкую к её делу терминологию). Он составлял суть оставшегося после неё имущества.
По крайней мере, так думали все остальные, и поэтому ничего больше их не волновало и не трогало.
Больше того - такая повышенная, и даже чрезмерная любовь к деньгам, как к некой конечной субстанции всего на свете, к выжимке, которой необходимо обладать в финале этой жизни, свойственна почему-то всем старым людям, вне зависимости от того, кто они и где они. Она подмечена уже (и не один раз) многими мыслителями и художниками, и много раз описана и предъявлена человечеству.
Связана ли эта любовь со старческой ограниченностью и вялостью сознания? Или же это наоборот и есть как раз часть нашего материализованного опыта, того, который коллективный разум человечества накапливает со временем.
Неясно-неясно... хм...но как же это можно точно установить?
Быть может тот, кто читал, скажем "Гобсек", например, мог бы и ответить нам на этот вопрос - но кто же теперь читает такую рухлядь? (Вот Борис - он точно не понял бы, о чём идёт речь!)
Науке это неизвестно, и ясно только, что такой факт имеет место быть.
С такими мыслями Борис продолжал свои рассуждения, и вдруг вспомнил о том, о чём все позабыли. А именно, о чудесной машине в сараюшке.
Агрегат ведь тоже должен был кому-нибудь достаться.
И этим человеком должен был стать ОН.
Далее действия развивались следующим образом...
5. СДЕЛКА
Прямо утром Борис пошёл к Лечихиному дому, с тем, чтобы увидеться с её наследниками.
Мысль, которую он вынашивал с вечера, и, наконец, сформулировал, была следующая:
- Человек я молодой, а значит стоит мне позаботиться о своём будущем. Да и не только о своём, а и о детях своих (которых не было и не предвиделось). Мы с женой давно уже хотели завести ребёночка-двух. Да всё было как-то негде нам поселиться, негде разместиться. Жили у родителей, часть их дома занимали.
А тут вдруг - раз, и такая возможность!! Нельзя нам её терять. Надо распоряжаться ею. Вот я и пришёл, хочу домик ваш купить - он не роскошный, конечно, но деньги даю хорошие. Продайте мне дом - как вы думаете?
Родственников Лечихи приехало двое - немолодая уже женщина Екатерина, и паренёк Лёха.
Екатерина была спокойной, рассудительной особой - она не сильно радовалась, но и не огорчалась чрезмерно.
В тот момент, когда нашли горшок с деньгами, например, по её лицу не скользнуло даже и тени радости, или удовлетворения.
Она взглянула на деньги как-то отстранённо, холодно. И тем более уж она не рвалась взять их в руки и пересчитать. Она просто принимала факт их существования, как что-то неизбежное.
А вот Лёха был какой-то не такой. Он был вроде активный (не то, что эта Екатерина - ни рыба, ни мясо) - он как-то постоянно ершился, петушился, и всем своим видом показывал, что раз уж городские приехали к ним в деревню (барин, а?), то уж все им тут должны в ноги кланяться.
Дело доходило до совсем уж неприличных вещей. При осмотре дома Лечихи он умудрился наорать на какого-то добровольного помощника, и наорал так, что они вдвоём почти уже сцепились. Ну а мужики их и не бросились разнимать - неча было тут свои порядки наводить. Сколько их таких тут приезжало / уезжало.
Начинающуюся драку угомонили, но всем, в принципе стало понятно, что Лёха за человек, и плюсов ему это не добавило никаких.