Палач довольно улыбнулся, как будто именно такой ответ и ожидал услышать, затем махнул рукой медсестре и та, быстро подскочив к девушке, впрыснула в капельницу красную жидкость.
Шепнув миротворцам что-то на ухо, Ромулус довольно засмеялся и вышел из комнаты вместе с медсестрой. Пять минут ничего не происходило, затем девушка почувствовала легкое покалывание в пальцах на ногах, плавно перетекавшим по венам вверх. Боль усиливалась, пульсируя чаще, с каждым ударом сердца. В конце концов боль стала почти невыносимой, и ей захотелось лезть на стену. С губ слетел первый стон-крик, а через минуту, её уже несли обратно в камеру, оставляя наедине.
Эффи согнулась от боли. Теряя равновесие, она прислонилась к стене и медленно сползла на пол, стараясь не делать лишних движений. Но, увы, рука соскользнула с мокрой, слизкой поверхности стены и девушка рухнула на холодные плиты. Адская боль пронзила тело, и Эффи выгнулась в спине до хруста позвонков, посылая в воздух беззвучный крик. Прислонившись головой к холодной стене, она, не расслабляя спину, медленно считала до десяти.
Тишина противно резала слух. На секунду ей показалось, что все камеры вмиг опустели, что она - единственный живой человек в этих чертогах.
Такое тоже случалось здесь. Существовала некая пауза, во время которой чудится, будто мор на миг замирает. Пауза между теми, кто умер ночью, и теми, кто умрет днем.
Где-то в конце маленькой комнатки было слышно, как капельки ледяной воды падали с потолка, разбиваясь об пол. Девушка неосознанно начала подсчитывать упавшие капли:
Кап-кап-кап… Двенадцать, тринадцать…
Слёзы медленно падали с глаз девушки, подобно капелькам со второго этажа.
Кап-кап…
Слезинка, прокладывая солёную дорожку, скатывалась вниз к подбородку, повторяя изгибы скулы и щеки, огибая новую, ещё не зажившую ссадину, и, на секунду зависая на самом кончике лица, падала на холодную землю.
Боль начала отступать. Сухие губы девушки растянулись в подобии усмешки, когда она вдруг поняла: Они не помогут. Ни сегодня, ни завтра. Никто не будет спасать капитолийцев.
Девушка хотела выть, кричать от обиды, но сил хватало лишь на жалкие всхлипы. Эффи опустилась на ледяной пол, прислоняясь к нему щекой. Теперь все эмоции, бушевавшие в ней, постепенно исчезали и только одно ощутила она: её постепенно захватывало свинцовое безразличие. Хотелось ли ей спать? Нет. Она только на секунду прикрыла глаза, чтобы очередная слеза упала на пол, позволяя очередному микросну проникнуть в её сознание.
Комментарий к Глава 15.
Думала забросить, но совесть не позволяет. Совсем немножко осталось.
========== Глава 16 ==========
Конвой проходит уже пятый раз за не большой промежуток времени. Заключённые нервно перешептываются, обсуждают недавний побег Тринкет. Казалось, палки миротворцев не перестают терзать решетки, от чего коридоры заполнялись тупым эхом, вызывая у заключенных недовольные возгласы и стоны.
Эффи начала медленно приходить в себя. Адская боль постепенно возвращалась в тело, покалывая в позвоночнике, отстукивая ритмы в висках. Девушка лежала на ледяном полу, что немного облегчало её участь. Тело горело и капитолийке казалось, что ещё чуть-чуть и её кожа воспламенится. Крики и постукивания по решеткам постепенно стихали, оставляя после себя звенящую тишину. Очередная пытка закончилась, пришло время смывать кровь, и капли воды постепенно распространились по всему потолку, спадая на пол подобно дождю. Несколько из них упали на лицо Эффи, от чего у неё проснулась жажда. Она открыла глаза, устремляя взгляд в мокрый, скользкий потолок. Глаза ещё не отошли от яркого освещения пыточной, поэтому девушка не сразу смогла рассмотреть его. Солёная капля опустилась на губы заключенной, и та приоткрыла рот, пропуская её внутрь. Затем ещё одну, и ещё… Тринкет не смутило, что вода просочилась сквозь грязные трещинки в потолке, что она имела подозрительный металлический привкус. Ей не мешало и то, что каждый глоток давался с большим трудом. Боль со всего тела будто собиралась где-то возле трахеи и сжимала горло. Но желание выпить воды было сильнее, и девушка продолжала жадно ловить губами солёные капли.
Но вскоре и этот единственный источник воды перестал действовать. Тогда девушка в отчаянье стала кусать губы. Не помогло. Она закрыла глаза, пытаясь заснуть или постараться снова вернуться к своим сонным мечтаниям.
Эффи на террасе какого-то большого дома возле самого моря. В лучах заходящего солнца море играет переливами красок. Рядом, как и всегда, сидит Сенека, устремив взгляд в горизонт. Тёплый ветер скользит сквозь её пальцы, и девушка умиротворённо улыбается…
- Совсем не долго осталось, милая Эффи. Скоро я заберу тебя в безопасное место. Веришь?
- Она находилась в полуобморочном состоянии. Пришлось принимать решительные действия, - произнёс миротворец, отчитываясь перед Трэдом. Тот нехотя, с неким разочарованием, отдал приказ об отмене голодовки и Эффи получила свои законные хлеб и воду. Первый глоток вышел неуклюжим. Девушка пролила жидкость из-за кошмарного тремора рук. Вторая попытка так же оказалась безуспешной: острая форма ангины не давала полностью насладиться водой, и Эффи казалось, что её горло горело огнём. Наконец, привыкнув к боли, ей удалось распробовать. Вкус был отвратительным. От этого напитка у неё свело судорогой внутренности.
- Что за пакость! Почему это не простая вода, чистая горячая вода? - шептала девушка, продолжая ловить губами последние капли.
- Отнесите её к остальным, - скомандовал Ромулус. - Пусть затеряется в толпе других идиотов, может тогда её не заметят.
Миротворец аккуратно поднял хрупкое тело девушки, стараясь не причинять сильной боли, за что получил уничтожительный взгляд от палача и благодарный, полный слёз, от Эффи. Уже через минуту он так же бережно опустил её на пол в большой, тёмной комнате и спешно удалился. Толпа заключённых в момент окружила девушку, рассматривая новенькую с недовольством. Она попыталась подняться, но ноги совершенно не слушались. Её охватывала паника и Тринкет, не сдерживая крики, стала отчаянно бить кулаками по ногам, чтобы почувствовать хоть малейшее покалывание. Тщетно.
Сильные руки сжали запястья девушки:
- Эй, перестань. Только хуже будет.
Мужчина 65-и лет склонился над Эффи. Истерика переполняла девушку, и та пыталась выбраться из захвата незнакомца. Наконец, немного успокоившись она прохрипела:
- Что… - каждое слово давалось ей с огромным трудом, - со мной?
- Понятия не имею, тебе виднее, - мужчина лучезарно улыбнулся, но затем встрепенулся, как бы вспоминая о чём-то важном, и протянул руку: - Джек. Вы тоже из Капитолия, верно?
Эффи не видела улыбок с дня её заключения, тем более таких искренних.
- Да, я Эффи, - девушка неуверенно подала руку новому знакомому.
- Сколько Вы тут? – он продолжал всё так же весело улыбаться.
- Не знаю… Я сбилась ещё на пятой неделе, - медленно прохрипела она. - А вы?
- Я… Больше, - улыбка погасла, и он странно замялся, будто бы снова вспоминая о чём-то важном и страшном. - Ещё с первых дней революции.
- И в чём Вас обвинили?
- Сначала, я был посаженный в камеры Капитолия за антикапитолийскую пропаганду. Верил в то, что Революция изменит эти жесткие порядки, - он громко засмеялся, вызывая недовольные бурчания соседей по камере. - А теперь я здесь: в катакомбах Дистрикта, в руках Коин. Я тут все порядки уже выучил, все их уловки. Так что не волнуйтесь - будете вести себя тихо и снова сможете ходить.
Так прошло ещё парочка «скучных» дней. Казалось, будто каждый раз пытки становились страшнее и изощрённее. Наказывали за любую мелочь, придираясь даже до громкости криков, до разговоров в перерывах между наказаний. Любой проступок, даже самый незначительный, имел необратимые последствия, и заключенные боялись. Поэтому они принуждали себя ни при каких обстоятельствах не думать о сроках освобождения, не обращать свой взгляд к будущему. Но, естественно, эти благие порывы, это старание обмануть боль, вознаграждалось весьма и весьма скудно. Они любой ценой хотели избежать окончательного краха, а картины близкого воссоединения с любимым существом на несколько секунд заставляли забыть о боли.