Борода синего цвета
БОРОДА СИНЕГО ЦВЕТА
-Энн, проснитесь же, наконец! - это был голос старухи, она говорила по-немецки. Это был ее родной язык. Спящая Энн была родом из Чехии, и этот язык недолюбливала, но по долгу службы пользовалась только им, и даже думать заставляла себя по-немецки. Старуха стала тормошить ее за руку, Энн вздрогнула и проснулась.
-А что, уже утро?
-Увы, нет.
«Когда же она подохнет?», - подумала проснувшаяся компаньонка, а, на самом деле, просто прислуга-приживалка Луизы-Евгении де Винсбург-Геш, эрцгерцогини Австрии, в замужестве принцессы Баварии, которая имела множественные кровные связи со всеми европейскими королевскими династиями и была самой богатой (по данным журнала «Форбс») землевладелицей в Европе.
-Я уже встаю, миледи, - пробормотала Энн услужливым голосом. Старуха требовала, чтобы к ней обращались именно так - миледи. Хотя в более официальной обстановке обращения к ней были иными: Ваша светлость - Euer Gnaden.
-Тебе вредно столько спать в твоем возрасте. Ты заплывешь жиром. А это очень вредно. Мало есть, мало спать - это теперь наш девиз.
-Помилуйте, - прошептала Энн, посмотрев на часы, - первый час ночи.
-Ты прекрасно знаешь, что у меня бессонница, так что вставай, мы сходим в комнату к Альберту. Я должна побыть там... А то я вовсе не усну. И разбуди наших верных псов.
-Как прикажете.
Энн накинула халат и побежала будить телохранителей. Последние лет пять после попытки кражи картин из восточной залы старушка жила в своем замке под бдительной охраной. Она решила больше не экономить свои средства. Она швыряла ими по малейшей своей прихоти направо и налево. Но их почему-то не становилось меньше. Это все знали и уважали ее еще больше.
Мерной процессией они двинулись на следующий этаж замка, где была комната покойного сына миледи Альберта. Юный Альберт еще в восьмидесятых годах прошлого века сбежал от маман в Париж, где пустился во все тяжкие, а через два года погиб не автокатастрофе, разогнав свою машину почти до скорости звука. Вещи, которые остались от него, включая привезенные из Парижа, маман бережно хранила в его комнате. Последнее время она, страдая бессонницей, часто приходила сюда, пересматривала его детские рисунки, фотографии, трогала его рубашки и свитера, а потом возвращалась к себе и погружалась наконец-таки в долгожданный сон. Это превратилось в какой-то ритуал. Охранники зашли первыми. Они проверили безопасность, а затем вышли и встали около дверей. После этого в комнату вошли две пожилые женщины в розовых струящихся халатах и остроносых тапках, будто феи из арабской сказки.
-Энн, я давно не пересматривала содержимое чемодана. Достань мне его.
«Ну, почему бы не попросить об этом этих мужланов?», - подумала Энн, а вслух сказала:
-Да, миледи, сию секунду!
Она рассчитывала быть упомянутой в завещании и купить на старости лет уютный домик на морском побережье Италии. Поэтому она взгромоздилась на синий, отороченный золотой тесьмой пуфик времен династии Габсбургов и потянулась к верху старинного шкафа. Чемодан оказался тяжелее, чем она рассчитывала, и он тут же рухнул с большим грохотом вниз.
В комнату вбежали охранники. Миледи выругалась весьма приличными словами. Охранники, не обнаружив угрозы, ретировались на исходную. Чемодан, открыв пасть, вывалил часть содержимого. Миледи подошла и тронула ногой крышку. Оказалось, крышка была с секретом. И только сейчас, спустя столько лет, старый чемодан решился открыть свою тайну.
-Что это?
-Где, миледи? Вы давно все пересмотрели... много раз.
-Что это, Энн?
Энн подошла и открыла потайное дно крышки. Там лежал листок, свернутый вчетверо и несколько целлофановых пакетиков с белым порошком.
-Подай сюда, - скомандовала миледи.
-Возьмите, но, по-моему, это наркотики,- безразличным тоном сказала Энн и подала находки хозяйке. Своими морщинистыми пальцами старушка раскрыла листок и поднесла его к настольной лампе. Потом почему-то грозно посмотрела на Энн, спрятала листок и целлофановые пакетики в карман халата и молча пошла назад, предоставив Энн некоторую свободу действий в отношении чемодана.
Когда уставшая и злая Энн вернулась, старушка бодро говорила с кем-то по телефону. Она отдавала какие-то приказы, но, заслышав шаги Энн, умолкла. «Всем бы в ее 80 лет быть с такой памятью и хваткой, просто газель или серна какая-то», - прошептала Энн, а сама произнесла:
-Я все сложила, миледи.
-Ложитесь спать, моя дорогая, я вас замучила сегодня.
Это было что-то невероятное. Старуха очень редко говорила кому-то «моя дорогая», а уж, тем более, извинялась. У Энн закрались какие-то смутные подозрения. Что же в той бумажке? Уж больно радостно выглядит старушенция. Что же она могла там найти? Стихи Альберта? Его распорядок дня или любовную записку? Зачем тогда звонить посреди ночи кому-то? Нет. Тут что-то не так. Энн должна прочитать записку. Нужно не спать и ждать. Когда-нибудь старушенция уснет...