— И теперь я снова не согласен с тобой, потому что я бы нашел многое, Джаспер. Я пощекотал заднюю часть ее колена. — Многое.
Я задержал на ней взгляд на мгновение, а затем переключил внимание на аптечку. Мне нужно было найти повязку, чтобы защитить ее ладонь, пока заживают порезы.
— Из любопытства: ты что-нибудь нашел, когда хватал меня за грудь? Ну, знаешь, на прошлой неделе у входной двери?
— Черт. Прости.
— Не стоит. Мое колено было...
— О, я знаю, где было твое колено в тот день. Я все знаю про это колено.
Она потерла висок и сказала:
— Рада, что произвела хорошее впечатление.
— Ты хорошо держишься? — Я разорвал упаковку бинта из вощеной бумаги. — Не сильно мутит? Не собираешься потерять сознание?
— Навряд-ли я потеряю сознание из-за тебя, — ответила она, как всегда, терпеливо.
— Конечно, нет.
— Просто у меня бывает небольшое головокружение, когда много крови. Я не так часто ее вижу. — Затем задумчиво проговорила: — Забавно, ведь моя работа — это что-то вроде кровавого спорта. Метафорически выражаясь.
Я разгладил повязку, несколько раз проведя большим пальцем по клею.
— А чем ты занимаешься, когда не заменяешь прогнившие ступеньки?
— Это неинтересно.
Продолжая поглаживать ее руку большим пальцем, я взглянул на нее и нахмурил брови.
— Кто это сказал?
Джаспер опустила взгляд на повязку и надула губы. Мне захотелось тут же их прикусить.
— Мне придется испечь тебе что-нибудь новенькое, — сказала она.
О, черт, нет. Пожалуйста, нет.
— За что?
Она вздернула подбородок в направлении поврежденной руки.
— За это. За то, что помог мне. Еще раз.
Теперь, когда ее рука была обработана, я шагнул к ней между ног. Просто по-соседски.
Джаспер поднесла руку к моей груди и прижала ее к центру. Откинув голову назад, она смотрела на меня, едва раздвинув губы. В свете, отражающемся от ее медовых волос, она выглядела как волшебница. Как магия, которая пряталась в тайных уголках леса, с золотой подсветкой, теплая, электрическая и бесконечная. Как уязвимость и непокорность чистой необременительной природы.
И мне все еще хотелось прикусить эту губу.
Я провел пальцами по ее волосам и прижался к ее рту. В горле Джаспер раздался писк, и она обхватив пальцами мою футболку, поцеловала меня в ответ с тем же рвением, с каким спорила по любому поводу. Я наклонился, крепко прижавшись к ее бедрам, и провел руками по ее спине. Моя соседка была мечтой о спелых богатых изгибах и такой мягкости, которая казалась невозможной, если рассматривать ее наряду с жесткими гранями, отточенными до предела. Я просунул обе руки за ее спину, приподнимая Джаспер и крепко прижимая к себе. В ответ она задрала мою рубашку, обнажив живот, и прижалась коленями к моим бедрам, словно собиралась оседлать меня прямо здесь.
Да, она могла расколоть землю. Она могла переломить меня пополам. Она могла сделать все, что захочет, и я бы ей позволил.
Я бы, блядь, позволил ей.
И прямо сейчас она хотела этого.
— Джаспер, — вздохнул я, отступая назад настолько, чтобы встретиться с ее затуманенным взглядом.
Ее руки все еще были под моей рубашкой, ее колени все еще сжимали меня, она подняла на меня взгляд и сказала:
— Линден, я... я замужем.
ГЛАВА 8
Джаспер
Линден отступил от меня, подняв руки и широко раскрыв глаза.
Каждый дюйм моего тела кричал о его тепле и близости теперь, когда его не было, но я должна была сказать. Его руки в моих волосах и твердый бугор у моего живота превратили мои мысли в яблочное пюре — чего никогда не случалось, даже когда меня накачивали седативными препаратами для лечения корневого канала, и я подробно разъясняла челюстно-лицевому хирургу, почему он поддерживает не того кандидата в мэры округа Колумбия. Я перестала ходить в спа-салоны и на массаж, потому что специалисты всегда комментировали мои стальные плечи, как будто это я виновата в том, что мое тело постоянно подвергается стрессу.
Не было времен, когда я не была на взводе. Даже во сне я вела спокойные разговоры. Это было так нелепо, но как бы ни звучало, это была моя реальность. Я никогда не забывала о самоконтроле, никогда не пробалтывалась.
И все же... «Ты замужем?»
Это можно было объяснить по-разному, потому что не все браки складываются одинаково, а мой — то, что от него осталось, — соответствовал лишь самому скудному определению. Но разум перестал работать как нужно примерно в тот момент, когда Линден усадил меня на столешницу, и полностью отключилась, когда он закрепил повязку. Я не понимала, как человек, льющий воду на мою руку, мог заставить меня чувствовать себя так, будто я плыву. А еще плавлюсь. И, возможно, пропускаю электричество через кожу.
Это не было сексуальным. Даже когда прикосновения Линдена задерживались дольше, чем нужно, это не так сильно задевало меня, как то внимание, которое он вкладывал в эти прикосновения. В меня. Я не могла вспомнить случая, когда испытывала подобные чувства. Я бы знала, если бы испытала это раньше. Я бы это запомнила.
А так я испортила совершенно обжигающий поцелуй, не вовремя сообщив о своем нынешнем семейном положении.
— Да. Так и есть.
Линден засунул руки в карманы, перед джинсов все еще заметно оттопыривался от толщины, которую я ощущала несколько минут назад. Он быстро покачал головой и сказал:
— Это... Это не то, чего я ожидал. — Прежде чем я успела объяснить или уточнить, он продолжил: — Я провожу тебя домой.
— Тебе не обязательно...
— Я не обязан, — сказал он, убирая в сумку средства первой помощи, — но собираюсь это сделать.
Инстинкт подсказывал, что нужно бороться, но я не могла подобрать слов. Я оттолкнулась от стойки и шагнула к двери, ведущей на террасу.
Линден вышел из дома, ночная темнота стала тяжелой и прохладной. Он держал дистанцию между нами, а его руки снова были засунуты в карманы. В нескольких шагах от моего крыльца (ржавая лампа над головой все еще давала слабый свет, а наши напитки так и остались на полу) я сказала:
— Все кончено. Мой брак, я имею в виду. Он больше не часть моей жизни... больше.
Почему-то слова никак не повлияли на Линдена. Он пробурчал незаинтересованное «угу» и пошел вдоль крыльца.
— Я разберусь с разбитым стеклом.
— Ты уже достаточно сделал. Я могу убрать стекло. Это мой бокал.
— Не одной рукой. Возьми выходной, ладно?
Я отмахнулась от мысли, что кто-то будет убирать за мной, но внезапная волна сонливости накрыла меня, и я не смогла подобрать достойный отпор. Не хватило сил и на то, чтобы понять, куда засунула совок.
Когда мы добрались до коротких ступенек у крыльца, Линден повернулся ко мне лицом.
— Так, Джаспер. Слушай. Я уеду в Марион завтра утром и пробуду на мысе почти весь день. Вернусь не раньше пяти, может быть, шести часов. Я оставлю заднюю дверь открытой. Заходи и пользуйся душем, стиральной машиной и сушилкой — всем, что тебе нужно. Пароль от Wi-Fi на холодильнике. Просто сделай мне одолжение и приходи. Банановый хлеб не нужен.
Я чуть не расхохоталась от намека на то, что Линден приглашает меня в свой дом только тогда, когда его там не будет. Никаких неловких моментов с халатами!
— Тебе не обязательно...
— Можем ли мы поставить на паузу твой режим выживания? Поверь, я знаю, что ты все можешь, никто тебе не нужен и помощь нежелательна. Я понял это, Пич. Ясно и четко.
Я теребила ремень на талии.
— Ладно. — Поскольку я не могла оставить все как есть, я добавила: — Нет ничего плохого в том, чтобы полагаться на себя. Мужчины делают это постоянно, и никто не обращает на это внимания. Когда это делают женщины, им нужен кто-то, кто придет им на помощь.
Он отступил назад и покачал головой, глядя в лес.
— Есть разница между полагаться на себя и тем, чтобы утверждать, что тебе никто не нужен ни при каких обстоятельствах. — Линден раздраженно махнул рукой в сторону дома. — Это значит, что ты прошла через кучу дерьма в одиночку и до сих пор не поняла, что так быть не должно. — Он бросил на меня короткий взгляд. — Запрись, ладно? Я разберусь со стеклом.