Я еще немного пошевелила губами и дала себе возможность побыть объектом его заботы, не пытаясь убедить себя, что мне это не нравится.
***
Когда на следующее утро раздался стук в дверь, я была одной ногой в тонких черных брюках. Спотыкаясь, прошла к двери, на ходу вдевая вторую ногу. Как бы я ни обожала свои платья и неравновесную силу острой как нож женственности, в брючном костюме было что-то такое, что говорило: «Я здесь, блядь, главная. Попытайтесь использовать меня на свой страх и риск».
Несмотря на то, что адвокат был на моей стороне, я чувствовала необходимость войти в дело, имея наготове броню для надирания задниц. Немного запыхавшись от борьбы с брюками, я прижала руку ко лбу, открывая дверь.
Я ожидал увидеть по ту сторону курьера с очередным фруктовым букетом от моей матери (и Мартина). А может, одну из компаний по утилизации и рекультивации, с которыми я связалась, чтобы вывезти кирпичи, сваленные на заднем дворе.
Эти крошки продавались по баксу за кирпич, что в сумме могло бы хватить на замену водонагревателя и электрического щитка.
Я не ожидала обнаружить Линден.
— Готова идти, Персик?
— Что ты здесь делаешь? Что с твоим расписанием? Ты же сказал…
— Все можно перенести, — вклинился он, крутя кольцо с ключами на указательном пальце. — Я буду в грузовике.
Без дальнейших объяснений или — или чего бы то ни было — он повернулся, спустился по ступенькам и исчез за подъездной дорожкой. Застыв на пороге, я услышала, как открылась, затем захлопнулась дверь, и вслед за этим раздался рев мотора.
Влажный утренний воздух прошелся по моим босым ногам, и я встряхнулась. Нужно найти туфли, расчесать волосы и нанести достаточно косметики, чтобы скрыть тени под глазами от того, что я просидела всю ночь, размышляя, что же теперь делать со своей жизнью. Занятая этими делами, я не позволяла себе строить предположения или признавать тепло, проникающее в меня при появлении Линдена. Он собирался отвезти меня, потому что ожидал, что я заблужусь. Вот и все.
В этом жесте не было ничего особенного или значительного. Ничего.
В последний раз проверив прическу, я присоединилась к Линдену в его грузовике. Он набирал сообщение на телефоне, а я устроилась рядом с ним.
— Тебе не нужно этого делать.
Он поднял руку.
— Я понял, Джаспер. Я знаю.
— О. Ну. Спасибо.
Он перекинул руку через спинку моего сиденья, чтобы выглянуть в заднее окно.
— Не беспокойся.
— Я не сказала, что беспокоюсь. Я сказала «спасибо».
Линден пронзительно ухмыльнулся в мою сторону, выезжая на улицу.
— Все хорошо.
— Но ты же знаешь, как я отношусь к людям, которые делают что-то для меня. Придется разогреть мультиварку.
Я хотела добавить немного самоуничижительного юмора, но было ясно, что я промахнулась, когда Линден сказал:
— Я знаю, что ты не позволяешь никому помогать тебе. Я знаю, что ты считаешь это помехой и слабостью.
Все еще надеясь на юмор, я продолжила:
— Мне придется приготовить еще одну порцию печенья. Может быть, банановый хлеб.
— О, боже, пожалуйста, не надо. Бананы заслуживают лучшей участи, чем твоя выпечка.
Мы посмеялись и погрузились в комфортное молчание, пока добрались до шоссе. Хотя я и не собиралась ему об этом сообщать, но передать ему задачу по навигации было приятно. На сегодня одной заботой меньше.
Я не волновалась не в том смысле, что беспокоилась. Это больше походило на ощущение, когда стоишь на краю доски для прыжков в воду, пальцы ног обхватывают край, сердце бешено колотится в груди, как будто при прыжке может случиться все, что угодно. Это может быть весело и прекрасно, но может и ранить. Это может быть неловкий, нескоординированный размах конечностей. Даже если вы хотели нырнуть, даже если забрались туда, потому что хотели пройти через это, добраться до края — совсем другое дело.
Я достала из сумки телефон и проверила уведомления. Ничего нового — и это принесло тонкое легкое облегчение в сочетании с невыразимой растерянностью. Мне нужно было как можно скорее определиться со своими дальнейшими действиями.
Линден протянул руку и накрыл мою ладонь своей.
— Ты нервничаешь, — сказал он, успокаивая мои пальцы. Я не знала, когда начала стучать ногтями по экрану.
— Немного, да. — Я кивнула.
Он переместил руку, чтобы переплести свои пальцы с моими.
— Насчет адвоката или чего-то еще?
— Не знаю. Мне нужно многое выяснить. Адвокат и... все остальное.
— Не сегодня. Все по порядку. — Он свернул в офисный комплекс и остановился перед последним зданием. Оно было низким, серым и совершенно обычным. — Вот мы и приехали.
Я уставилась на крытое черепицей здание и вывеску с объявлением об адвокатах по практике, и тут меня осенило, что я никогда не говорила Линдену о конкретном месте. Должно быть, он посмотрел его заранее. Я не знала, как на это реагировать. Я хотела принять это как доказательство того, что я ему небезразлична —я ему небезразлична гораздо больше, чем раздражаю — но это казалось глупым. Если разобраться, это не имело такого уж большого значения, а для него, вероятно, и вовсе.
— Хочешь, я зайду с тобой?
Ничего. Это ничего для него не значит. Он просто очень доброжелательный.
— Хм...
— Давай я скажу так: тебе не будет неприятно, если я провожу тебя внутрь?
Я покачала головой.
— Нет.
— Ты бы не переживала, если бы секретарша сделала замечание вскользь, назвав меня твоей второй половинкой?
— Я не хочу, чтобы ты имел дело с…
— Я спросил, будет ли это тебя напрягать. Итак?
Я снова покачала головой.
— Нет.
— Тогда так и поступим. — Он сжал мою руку. — Оставайся здесь. Я сейчас.
Я смотрела, как он глушит двигатель и отстегивает ремень безопасности, и хотела выполнить его просьбу. Я хотела остаться на своем месте, я хотела этого больше всего на свете, но все мое тело восставало против того, чтобы сидеть здесь и ждать. Я не могла позволить ему помочь мне выбраться из машины, когда сама была вполне способна. Это было приятно, но в то же время открывало путь к тому, чтобы опереться на него, положиться на него, ожидать от него чего-то.
А это было последним, что мне было нужно, особенно после вчерашнего — о, боже! — дня.
Когда Линден обогнул капот грузовика и увидел, что я стою на земле, поправляя волосы в боковом зеркале, он выдохнул, пробормотал что-то про себя и медленно посмотрел на меня сверху вниз.
— Ладно, Джаспер. Давай перейдем к делу.
Линден был прав насчет того, что на ресепшене его приняли за мою вторую половинку, и его неоднократные уверения в том, что его это не беспокоит, спасли меня от извинений по всей ситуации, пока я ждала, когда меня вызовут в комнату для переговоров.
— Почему это должно меня беспокоить? — спросил он. — Зачем мне реагировать на предположения незнакомца?
Я хотела дать ему вдумчивое объяснение, почему разумно испытывать какие-то чувства по этому поводу, но все, что я смогла предложить, было:
— Я не знаю. Иногда мужчинам не нравится, когда их искажают.
— Мужчинам не нравится, когда их искажают?
Я вскинула руки вверх.
— Пожалуйста, не подбивай меня на то, что ты «не все мужчины».
— Нет, я не об этом, — ответил Линден с нетерпением в голосе. — Если кто-то не может смириться с тем, что его логично и обоснованно принимают за значимого человека в ситуации с низкими ставками, то скорее всего этот человек вымещает на вас свою неуверенность. Так что нет, не все мужчины. Только те, которые слишком хрупки, чтобы справиться с мыслью о значимости.
Я с минуту разглядывала его крупное тело, вжавшееся в кресло рядом со мной, и его пристальный взгляд, от которого я чувствовала себя крайне неустойчиво, как неловкая шляпная коробка на вершине ненадежной кучи. Как будто я могу рухнуть вниз в любую минуту, а он будет продолжать смотреть, ожидая, пока я сделаю что-то лучшее, чем развалиться на куски перед ним.