Иногда мы целовались. Иногда я засыпала на диване, положив голову ему на колени. А иногда мы ссорились из-за того, как правильно сложить банное полотенце, а после не разговаривали друг с другом весь день.
Но все было в порядке.
Мы были в порядке.
Все было в порядке.
За исключением тех моментов, когда Линден смотрел на меня, и клянусь, я видела за этими глазами волка. Вот как сейчас: он смотрел на меня напряженно каждый раз, когда я протягивала ему очередную тарелку для вытирания. Подобные взгляды, направленные на человека, по локоть погруженного в мыльную воду, были чересчур. Это просто не укладывалось в голове.
Только вот это был Линден, и все в нем было напряженным и чрезмерным. Но это не значит, что это должно мне нравиться.
— Ты так серьезно на меня смотришь. Все еще беспокоишься, что я не умею пользоваться измельчителем мусора?
— Меня не беспокоит, что ты не умеешь им пользоваться, — ответил он. — Я точно знаю, что ты не умеешь им пользоваться, и меня беспокоит это.
— Как я уже говорила, я просто не буду им пользоваться. — Я протянула ему чашу. — Это не так сложно. Я притворюсь, что его не существует.
— Думаешь, это сработает?
Я потянулась, чтобы вытащить слив.
— В смысле, да. Я не знала, что делает этот переключатель, пока не щелкнула им. Это произошло чисто случайно, и я, наверное, вообще забуду об этой кнопке.
— До тех пор, пока не захочешь включить свет над раковиной и не нажмешь не тот выключатель, — пробормотал он.
— О, боже, — простонала я, — может, ты просто оставишь это? — Я стряхнула воду с рук, бросила на него самый раздраженный взгляд и потянулась за полотенцем для посуды. — Вилка скользнула в отверстие и немного покрутилась. Так бывает. Мы извлекли ее, пока не случилось ничего трагического, так почему бы нам не оставить это в прошлом? Я же не засовывала туда руку.
— Только потому, что я помешал тебе это сделать, — прорычал Линден.
Я повесила влажное полотенце на переднюю стенку раковины.
— Ты хоть понимаешь, какой ты упрямый?
Линден прислонился спиной к столешнице, скрестив руки на груди. У меня возникло ощущение, что он знает, как мне нравится, когда он так скрещивает руки. Еще было лучше, когда он закатывал рукава до локтей. Темные волоски на широких предплечьях, бугристые мышцы на фоне мягкой ткани клетчатой рубашки. Грухххх. Это было потрясающе.
— У меня есть противоположная идея, ага! — Он ухмыльнулся. — Ты знаешь, что ты такая же упрямая?
— Ничего подобного.
— Ты самая упрямая женщина, которую я когда-либо встречал.
— Ух ты. Ух ты. Это невыразимо любезно с вашей стороны, — сказала я. — Я должна задаться вопросом, Линден, почему ты так стараешься удержать меня рядом, если я упряма, строптива и опасна в обращении с бытовыми приборами. Лучше я перестану удивляться и вернусь в соседний дом. Уверена, тебе не помешает отдохнуть от раздачи указаний, как все делать правильно.
— Ты не пойдешь туда.
— Нет? И кто же, по-твоему, меня остановит? Это не можешь быть ты, поскольку очень занят тем, что все время прав.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
Я закатила глаза.
— Что? Прекрасно. Что ты имеешь в виду?
Линден оттолкнулся от стойки и подошел ближе, проведя костяшками пальцев по пуговицам на передней части моего платья-рубашки.
— Я спрашиваю, как ты себя чувствуешь сегодня.
Я рассмеялась, покачав головой, потому что не могла понять, почему мы говорим об этом именно сейчас.
— Для строптивой упрямой женщины я в порядке. А почему ты интересуешься?
Его брови взлетели вверх, когда он задумался над этим.
— Вдруг ты устала, чувствуешь себя подавленной или просто хочешь покричать на меня.
— Так ты уйдешь с дороги?
Он дернул плечом.
— Да. Ты же знаешь, мне нравится видеть, как ты злишься, но я не полный монстр. Я хочу знать, не тяжело ли тебе сейчас.
— Ты к чему?
Линден на секунду уставился на мои пуговицы.
— Есть ли что-то еще, что я должен знать? О том, как у тебя дела, я имею в виду.
— Как у меня дела, — повторила я. — Мы снова говорим о измельчителе? Или о том, что меня недавно уволили? Или недавно развели? Или о моей роли звезды политического дерьма прошлого месяца? О каком беспокойстве идет речь?
— Любое из вышеперечисленного. Что тебя беспокоит?
— Почему ты хочешь знать?
Линден протянул руку и расстегнул верхнюю пуговицу.
— Потому что я не собираюсь перекидывать тебя через плечо и бросать лицом вниз на кровать, если ты этого не хочешь.
— Ты… ох… — Я смотрела, как Линден расстегивает еще одну пуговицу. — Значит, ты решил, что лучший способ решить проблему нашего общего упрямства — это уложить меня в постель, так?
— Я не собираюсь укладывать тебя в постель. — Он обхватил меня за талию и притянул к себе. — Я забираю тебя в постель.
— И под этим ты подразумеваешь… — Я подняла на него глаза, надеясь, что он закончит предложение за меня, но через мгновение стало ясно, что этого не произойдет. Нет, я должна была закончить предложение сама. — Ты говоришь, что присоединишься ко мне там.
— Да, блядь, я присоединяюсь к тебе.
— Ты говоришь, что готов закончить то, что начал на днях.
— Я был готов всю неделю. Это тебе нужно было отдохнуть. Ты не была готова ко мне, и ты это знаешь.
— Это весьма спорно, — пробормотала я.
— Я не трахаю девушек, которые не спали месяц, — ответил Линден.
Я одарила его наглой улыбкой.
— О, так вот что ты имеешь в виду? Я не совсем понимала, к чему ты клонишь.
Линден расстегнул еще две пуговицы.
— Я сорву это платье, как будто оно горит, и попробую на вкус каждый сладкий дюйм тебя. Я буду трахать тебя до тех пор, пока ты не сможешь больше терпеть, а потом засну рядом с тобой. И я думаю, что это очень мило, что ты заставляешь меня произносить это для тебя, хотя это была твоя работа.
— Мне не нужно, чтобы ты объяснял, — сказала я со всем возмущением, на которое была способна в распахнутом до пупка платье. — Я просто хотела убедиться, что мы на одной волне.
— Люди и раньше тебя подводили.
Значительная часть меня хотела возразить против этого внезапного перехода от нашей игры-борьбы к очень реальной, очень неприятной правде, заставить Линдена объяснить это заявление, и почему он счел уместным сделать его именно сейчас. Другая часть меня была маленькой и нежной, но голодной, и она взывала к его предложению. — Да.
— Прямо здесь и сейчас, — Линден поднес ладонь к моей щеке, запустил пальцы в волосы, провел большим пальцем по губам, — я не буду одним из тех людей.
Я вздрогнула. Всем телом, и это была одна нескромная дрожь. В этом не было необходимости, но я все равно сказала:
— Хорошо.
— Ты понимаешь, что это значит, Джаспер? Знаешь ли ты, как доверять кому-то, чтобы он появился ради тебя? Или ты играешь роль, зная, что ты единственный, кто может дать тебе то, что ты хочешь?
— Я знаю, что это значит, — вызывающе сказала я. — Просто у меня не так много опыта, чтобы кто-то выполнял эти обещания.
Линден снова провел большим пальцем по моим губам, а затем проследил форму моего родимого пятна.
— Я не буду одним из таких людей.
Потому что под всем этим лаком я была маленькой наглой соплячкой, — я стряхнула его палец и жестом указала на стол.
— Ты ждешь, что я запрыгну туда?
— Ты, блядь, знаешь, что нет, — прорычал Линден, его рука скользнула к моей шее. — Я веду с тобой разговор здесь, потому что не хочу, чтобы там была какая-то суматоха.
Я моргнула, а потом сказала:
— Презервативы.
— Конечно.
— Я не люблю боль и унижение.