— Что это?
— О трех Охотниках мы можем поговорить в другой раз, — сказал Линден, опуская руки к моим бедрам. — То же самое со Смаугом и Одинокой горой. Ты просила меня перестать тебя мучить, вот я и делаю это сейчас.
Линден провел меня через всю комнату, упирая спиной в кровать, а потом подхватил, словно я была самым маленьким существом во вселенной, и усадил на матрас. Вот так, в темноте комнаты и только прикосновение указывало путь, я чувствовала, что могу сделать все. Я могу иметь все. И, возможно, я могу быть всем.
Я услышала, как открылся ящик, и Линден бросил на кровать блестящую полоску презервативов.
— Решай, сколько мне нужно.
Я подбирала фольгированные пакеты, пока он забирался на меня, его член тянулся по моему бедру и животу, словно предупреждая.
— Наверное, все.
Стоя на коленях между моих ног, он сказал:
— Ты не можешь так дразнить меня.
— Кто сказал, что я дразнюсь? — спросила я, поднимая ноги и обхватывая его за талию.
Я попыталась притянуть его ближе к себе, чтобы получить больше трения, которое мне было нужно, но Линден лишь провел руками по моим бедрам, словно пытаясь успокоить норовистую лошадь. Мне совсем не хотелось быть норовистой лошадью в этом сценарии. Я не была норовистой. Я знала, чего хочу, и хотела этого сейчас. Мне нужно было только попросить об этом.
— Если ты не шутишь, надеюсь, ты планируешь провести в этой постели все выходные. — Он переложил одну руку с моей ноги на другую и стал поглаживать свой член, наблюдая за мной в течение медленной тяжелой минуты. Единственным звуком между нами было от ритмичного поглаживания кожи. — Не испытывай меня, Джаспер. Я буду держать тебя здесь следующие шестьдесят часов.
— Надевай презерватив. Я решу, как провести выходные.
Линден поднял взгляд к потолку с гортанным стоном, который звучал как «трахни меня», а затем быстро надел презерватив.
— Скажи мне еще раз. Скажи, что ты готова, — прохрипел он, обводя пальцами основание своего члена и протаскиваясь через мои складки.
И тут меня осенило: грязный порыв уверенности, который я всегда чувствовала, когда он был мне нужен больше, чем гордость или достоинство.
— Если ты не трахнешь меня прямо сейчас, я уйду отсюда и найду того, кто это сделает.
Это все, что требовалось. Линден толкнулся бедрами вперед, и изголовье стукнулось о стену, когда он вошел в меня одним мощным толчком, от которого у меня перехватило дыхание. Он был намного больше, чем я предполагала, и я почти ни о чем не могла думать, кроме как о жаре и давлении, охвативших меня. Один толчок за другим, Линден разрывал меня на части, и я хотела сделать с ним то же самое. Я хотела раздеть его во всех смыслах, хотела, чтобы он был таким же безвольным, как и я.
— Я слышу, о чем ты думаешь, Пич, — сказал он. — Неужели мне придется кусать и эти прелестные соски? Это то, что нужно?
— Наверное, — ответила я таким дерзким тоном, который требовал от него исполнения этой угрозы.
К счастью для меня, Линден так и поступил, и я стала водить пальцами по его коже головы и темным волосам, извиваясь и корчась от безжалостного обращения его зубов.
— Ты не настоящая, — пробормотал он в ложбинку между моими грудями.
— И ты тоже. — Резкий ритм ударов изголовья о стену совпадал с пульсацией в моем сердце, и каждый раз, когда он входил в меня, мои веки закрывались, потому что я не могла чувствовать столько и одновременно держать глаза открытыми. Я не могла. — Твой член делит меня на две части.
— Это хорошо?
— Безумно хорошо.
Я прикрыла рот рукой, чтобы не издать грязный похотливый стон.
В таких ситуациях я могу быть очень грязной и похотливой. Не всегда, но бывали моменты, когда я вела себя удивительно грязно и похотливо. Когда я гналась за первым оргазмом, не было никаких ограничений. Я как будто сомневалась, что добьюсь его, если не выложу все на стол. Я говорила все что угодно, любые развратные вещи. Я умоляла трахнуть меня в задницу, кончить мне на сиськи, позволить сесть на лицо. Как только я достигала желаемое, я успокаивалась, обретала уверенность. Некоторое облегчение. Как будто мое тело вспоминало, как это делается, и мне не было тратить на это столько сил, хотя до второго было труднее добраться.
Но я не доходила до второго, потому что приходила в себя. Я больше не была в отчаянии и могла думать. Я могла прокрутить эти слова в голове, а затем принять неловкость, унижение. Стыд.
Когда я была одна, я могла получить второй, третий и четвертый оргазм. Иногда больше, если игрушки играли правильно и вдохновение было сильным.
Поэтому я прикрывала рот рукой. Сдерживала эти безумные слова. Сдерживала стыд и смущение.
— Ты чувствуешься чертовски потрясающе, — промурлыкал Линден. — Клянусь богом, ты лучше любого кольца для члена в мире.
Он вошел в меня, затем вышел и одним ловким движением руки перевернул меня на живот. Прижал мою попку к своим бедрам, волосы на его руках слегка терли мне спину, а я продолжала двигать бедрами навстречу всему твердому и горячему. Я услышала, как его рука коснулась моей задницы, а затем почувствовала не более чем легкий шлепок, непохожий на наказание, от которого у меня пошли мурашки по коже.
Это было именно то, что мне нужно.
Его грубые прикосновения делали со мной что-то очень, очень правильное.
Я повернула голову в сторону и затаила дыхание, наблюдая за движениями Линдена. Потянулась к одеялу, лежащему подо мной, и запустила руки в ткань. Мне нужно за что-то ухватиться. Что-нибудь, что можно засунуть в рот, чтобы заглушить излишние слова, которые я непременно должна была сказать.
Когда Линден толкнулся в меня по-особенному, я поняла, что все почти закончилось, и не могла остановить звуки:
— Еще… Сейчас… Боже мой, Линден… Да, да, да…
Даже когда я повернулась лицом к кровати и сомкнула зубы на одеяле, я не могла остановиться.
Положив одну руку мне на бедро, а другой закрутив волосы, Линден трахал меня без лишних сентиментов. Без всякого смысла. Он впивался в меня с высокомерным собственническим видом, словно трахал меня по той же древней причине, по которой трахались все, кто когда-либо трахался — чтобы заявить о себе, пометить и сохранить. Конечно, удовольствие было получено, но он двигался во мне так, словно выполнял работу, для которой был создан. Как будто он не остановится, пока не выполнит свои обязательства.
Впервые в жизни мне действительно нравилось быть объектом обязательств.
Поскольку эта позиция затронула все нужные мне точки, волна спазмов по телу прошла быстро и заставила меня выдохнуть нечленораздельную серию звуков.
— Да, блядь, да…
В глазах вспыхнули звездочки, в глубине души зашевелилась сладостная истома, и несмотря на то, что Линден удерживал мое тело, колени ушли из-под ног.
— Ты в порядке? — спросил он, не переставая вбиваться в меня. Он продолжал работать над каждой насыщенной, нежной унцией меня, пока я лежала на кровати, как хорошо оттраханный блин.
— Я же говорила тебе, что кончу пятью разными способами, — пробормотала я. — Может, ты не слышал?
Одной рукой он подхватил меня, как тряпичную куклу, и устроил мою задницу у себя на коленях.
— Нет, мы еще не закончили. Мы можем сделать лучше.
— Что? — Я оглянулась через плечо, потому что наверняка ослышалась.
Он ухмыльнулся и спросил:
— Я ошибаюсь, если думаю, что ты сможешь сделать это не один раз?
О. Ладно.
— Ты не ошибаешься.
— Тебе нужно передохнуть или продолжать?
Я встретилась с его глазами, и в них отразился темный фокус. Боже мой. Он хотел меня жадной и похотливой. Он хотел, чтобы я работала на второй, на третий, на все. Мое нутро неистово сжалось от восторга.