— Надо выставить посты вдоль лесной дорожки, — предложил Коваленко. — Или сопровождать группы женщин в баню и назад, в лагерь…
— Это не выход. — покачал головой Уваров. — К каждой юбке по бойцу не приставишь. Обязательно найдется желающий стать сменщиком на таком посту… Да и глупо это. Те, кто не попадет в охранники, будут ребят высмеивать, что они за юбки прячутся, не каждый такое выдержит. Нервозная обстановка, как правило, приводит к безрассудному бунту. Долго так продолжаться не может…
— Что же делать? Провести разъяснительную работу среди личного состава?! — воскликнул Жидков. — Но это мало чем поможет. Они уже и так на меня не реагируют. Политотдела нет, партии нет, НКВД нет… Да тут еще и эти белые, всех разагитировали…
— Значит плохо работаете, товарищ политрук. У кого какие будут предложения? — обвел всех взглядом Климович.
— Можно мне сказать? — из укромного уголка раздался тихий женский голос.
Неожидавшие этого, все повернули головы в сторону говорившей. Екатерина Валерьевна встала с самодельного стульчика, чтобы все смогли ее рассмотреть. Делая перед совещанием перевязку раненым, она не успела выйти из палатки, да так и осталась в ней.
— Я конечно всех тонкостей воинской службы не знаю, хотя мой муж и был офицером, но в свои служебные вопросы он меня не посвящал. — начала она. — Но в отношении женщин, я могу предложить одно…
— Что именно?
— Вы говорили, что надо приставить к каждой женщине по одному мужчине. Вот и сделайте это…
— Уважаемая Екатерина Валерьевна, мы уже обсудили этот выпрос. — вздохнул Уваров. — Это не выход из положения…
— Вы не так меня поняли, сударь. — в голосе женщины послышались иронические нотки. — Вы рассуждаете о женщинах, как мужчины. А я предлагаю решить эту проблему, по-нашему, по-женски…
— И как?
— Очень просто. Выдайте всех женщин замуж. Вот и все.
— Не поняли?! Многие из них и так замужние!
— Это они там, в своем времени, были замужем, но сюда-то они попали без своих прежних мужей! — пояснила Екатерина Валерьевна. — Теперь вряд ли мы все вернемся назад, в свое время. Надо жизнь начинать с начала, как с чистого листа. Ведь если женщина одинокая, то ее каждый обидеть сможет, защитника-то нет. А когда у нее рядом будет муж или любимый человек, про которого все знают, она себя увереннее чувствовать будет. Никто обидеть и не посмеет. Не зря в народе говорят, за мужем, как за каменной стеной. Вот так, милостивые государи!
— Тю! А ведь верно! — хлопнул себя по коленке Дулевич. — А ну, попробуй тогда чью-нибудь жинку тронуть, все женатики тебя в порошок сотрут!
— Мысль хорошая. Принимается. — поддержал Климович, посмотрев на медсестру как-то по-особому, с нежностью. Потом внутренне одернул себя и кашлянув, произнес. — Но как это практически осуществить? Опять наши женихи между собой передерутся…
— А вы не им дайте право выбора, а женщинам и девушкам. Женихов у нас много, а невест мало. Вот пусть невесты и выбирают сами, с кем они хотят дальше вместе жить.
— И батюшка для этого случая у нас имеется! Отец Михаил! — обрадовался Дулевич. — Обвенчает всех и свадебку сыграем! Эх, нагуляемся!
— Церкви у нас нет. — возразил ему Коваленко. — Где будешь венчатся-то?
— Нет!? Значит построим! — неунимался Дулевич. — Ради такого случая, я на все согласен! А вообще-то, по нашим, по советским законам, батюшка и не нужен вовсе!
— Видно у тебя и невеста уже имеется? — усмехнулся Уваров.
— А то как же! Не зря же он возле девчат-медиков каждый день отирается! — рассмеялся Коваленко, уворачиваясь от шуточного удара Дулевича. — Уже всем там глаза намозолил!
— Чего ржеш, конь! У нас с Ритой чистая любовь! Понял! У меня к ней серьезные намерения! — вдруг покраснел Дулевич. — И она меня любит, а не тебя!
Между ними завязалась шуточная потасовка. От происходящего в палатке все начали смеяться, что немного разрядило напряженную обстановку.
Еле сдерживая смех, Климович прекратил это безобразие:
— Ну, ладно, хватит! Повеселились, пора и честь знать. А то бойцы всякое могут подумать. Вы же командиры, а не мальчишки-школьники! Полина Семеновна! Попрошу вас об этом рассказать всем женщинам и девушкам лагеря. Если они, конечно, не возражают выйти замуж. Я, как командир полка, по советским законам, имею полное право это оформить. Капитан Бондарев выдаст все официальные документы. Правильно я говорю, Игорь Саввич?
В подтверждение слов своего командира, капитан Бондарев закивал головой.
— Всем командирам, приказываю: провести беседы со своими подчиненными об ответственности за изнасилование. Карать будем строго, вплоть до расстрела. Лучше нас будет меньше, да лучше. — приказал Климович.
— И вы, господа офицеры, — обратился он к присутствующим Невзорову, Новицкому, Костромину и Ольховскому, молоденькому прапорщику деникинской армии. — Также поговорите со своими людьми. Объясните им, пожалуйста, что большинство наших женщин, из сорок первого года, они были воспитаны уже по-другому, а не так, как до революции.
— Мы это уже поняли. — ответил за всех Невзоров.
— Теперь, далее. — продолжил Климович. — Мы рано с вами расслабились, господа-товарищи, командиры и офицеры. Подчиненные это почувствовали. Дальше продолжать так нельзя. Товарищ Синяков. Я попрошу вас, совместно с политруком Жидковым и старшим лейтетантом Бажиным, негласно проверить весь личный состав, а также гражданских лиц, на предмет благонадежности и склонности к преступлениям. У нас есть группа бывших уголовников, правда пока они себя никак не проявили, но присмотритесь к ним повнимательнее. Мало ли что. Вы, господин капитан, также проведите соответствующую проверку среди своих подчиненных. Береженого бог бережет. Следующее. Постоянного места дислокации, оборудованного по всем правилам, с крышей над головой и надежной защитой, у нас пока нет. В первую очередь надо об этом позаботиться. Остался не решенным и продовольственный вопрос. Кстати, Никита Савельевич, надолго ли нам наших запасов хватит?
Молчавший до этого Ярцев, немного приподнялся со своего места и снова сел на свежевыструганную деревянную скамейку:
— Если мы немного уменьшим рацион и не будем резать наших животных, то продуктов может хватить только на один месяц, не более. Это с учетом взятых у Дрынько, с полуторки. А если оставим как сейчас, то на полмесяца. Правда с местными рыбой и фруктами проблем пока нет. На них можно долго жить, но только ими сыт не будешь. Охота много не дает, патронов жалко тратить…
— Значит надо, чтобы и с другими продуктами проблем не было. Что у нас с хлебом?
— Я нашел хорошего печника среди солдат. Он соорудил печь-времянку из камней и глины возле купалень. Она уже подсохла. Думаем завтра попробовать первый хлеб на этой земле испечь. Закваску уже сделали, но муки на долго не хватит.
— Никита Савельевич, а вы террасы смотрели? — обратился к Ярцеву Николай Антоненко. — Ведь до нас там люди себе продукты выращивали, а мы чем хуже?
— Смотрели, Николай Тимофеевич. И не я один. У нас много народу от землицы сюда попало. Казачки и солдаты, раньше землю пахали и крестьянствовали. Да и среди наших красноармейцев, бывшие колхозники нашлись. — начал рассказывать Ярцев. — Правда сильно заросло там бурьяном разным, да и не понятно, когда в этих местах сажать и сеять можно…
— А земля готова-то к севу? — поинтересовался Уваров. — На сколько я слышал в своем времени, в здешних местах иногда по два урожая в год собирали. Вот вы и попробуйте!
— У нас в обозе не только мука, но и мешки с пшеницей и ячменем, а также и с овсом имеются. В своем времени у большевиков захватили. — дополнил Невзоров. — Правда немного, но на первое время и для посева хватит.
— Если зерно имеется, то и мельницу ставить надобно. — повернулся в его сторону Никита Савельевич. — А то как муку делать будем? В ручную, замучаемся. Мы же не первобытные люди, все таки!