На перекрестке улиц Добрыня Кавбух осветил немецкие танки. Приземистые стальные туши с опущенными хоботами орудий стояли под деревьями нестройными рядами. Трудно было определить их число. "Во всяком случае, не меньше десятка", - решил Кавбух и в минутном замешательстве притормозил свой танк, поджидая командира и Епифанова. Возле немецких танков поднялась суета. А в это время заряжающий, он же радист командирского танка, доложил Макарову приказ капитана Гусева отходить на сборный пункт. "Хорошенькое дело - отходить, когда мы лоб в лоб столкнулись с фашистскими танками", - в азарте подумал Игорь и подал команду наводчику.
Танк Макарова подошел в упор к вражескому танку, освещенному ярким лучом прожектора,. Дуло его пушки едва не касалось желтого креста, зыбко вздрагивающего на серой броне. Прозвучал выстрел. За ним сразу же второй, произведенный танком Кавбуха. Погас свет, и теперь в темноте ночи пулеметная дробь казалась резче, трескучей. Лишь на какой-то миг освещая немецкие танки, чтобы взять их на прицел, Игорь посылал снаряд за снарядом, в упор, не думая о собственной безопасности и пользуясь тем, что противник не отвечает огнем на огонь: должно быть, его экипажи, застигнутые врасплох, не успели занять свои места в боевых машинах.
Добрыня и Епифанов правильно поняли замысел своего командира: они делали то же, что делал лейтенант, расстреливая беспомощные, покинутые экипажами танки.
Игорь понимал, что им нельзя долго задерживаться на одном месте, что они сейчас должны наносить мгновенные, подобные молнии, ошеломляющие удары и тотчас же исчезать в ночных дебрях, затемненного города, уходя от преследования. Впрочем, исчезнуть бесшумно они не могли: их выдавал гул моторов и лязг гусениц.
Но этот гул и звук уже не были здесь единственными. Всполошился и враг. Немцы не знали численности советских танков, ворвавшихся в Орел. Откуда и как, с какой стороны могли войти в город русские?..
Генерал Лемельзен приказал наглухо перекрыть все выходы из города. А между тем два взвода роты Гусева еще до того, как был приведен в исполнение приказ Лемельзена, сумели благополучно и без потерь уйти из Орла и возвратиться на сборный пункт. Два взвода во главе с капитаном уже были на сборном пункте, когда взвод Игоря Макарова, нанеся на перекрестке улиц молниеносный удар по немецким танкам, круто повернул влево, на другую улицу с намерением уходить из города. Шли с погашенными фарами и приоткрытыми люками на средней скорости. Впереди - командирский танк, за ним - Добрыня Кавбух, замыкающим - Андрей Епифанов. Пройдя один квартал, они повернули налево и вышли на более широкую мостовую, которая должна была, по предположению Макарова, вывести их на окраину города и затем на сборный пункт. Радист доложил: капитан Гусев спрашивает, где мы находимся, и повторяет приказ - следовать на сборный пункт.
- Передай капитану: находимся в городе, идем на сборный пункт, - приказал лейтенант и, подумав, добавил: - Сообщи - у нас все в порядке. Уничтожили пять вражеских автомашин, четыре танка, подожгли штаб. Убитых фрицев не считали.
Конечно же цифры эти были весьма приблизительны. Трезво оценивая обстановку, Макаров не исключал и самого трагического исхода - ведь они находятся в логове зверя. Удастся ли им благополучно уйти?
Не успел радист закончить передачу донесения командиру роты, как по головному танку ударил встречный луч прожектора, яркий, ослепительный, полоснул, как мечом. И в ту же минуту по стальной башне командирской тридцатьчетверки скользнул снаряд с такой силой, что весь экипаж ощутил толчок. Макаров захлопнул люк, нырнул на свое место и скомандовал:
- Свет! Дай свет!..
В свете фар они увидели посредине улицы, метрах в пятидесяти впереди себя, две пушки. Некогда было раздумывать - все решали секунды. Механик-водитель сам отлично понимал, что нужно делать в такой обстановке.
Танки рванулись вперед, не дав вражеским артиллеристам произвести по второму, возможно, решающему выстрелу.
Примерно метров через сто в лучах фар они увидели два немецких танка, загородивших проезжую часть мостовой. Танкисты, должно быть, ожидали неприятеля с противоположной стороны, потому как их пушки были направлены в сторону городской окраины. Они охраняли не выход из города, а вход в город. И это было единственное, хотя и немаловажное утешение для Макарова. Смять и опрокинуть танки, как только что смяли орудия, было невозможно. Но можно было - и то с немалым трудом - обойти стороной по узкому тротуару, сшибая броней деревья.
Орудийные выстрелы, должно быть, насторожили и всполошили немецких танкистов. Игорь Макаров видел, как судорожно поворачивалась башня одного из вражеских танков навстречу им. Нельзя было медлить, во что бы то ни стало нужно было упредить удар. И он послал бронебойный снаряд по тому немецкому танку, который поворачивал в их сторону пушку. Одновременно прогремел выстрел из танка Добрыни. И вслед за тем, не сговариваясь и не останавливаясь, тридцатьчетверки свернули на тротуары.