- Что немцы? - сухо спросил Игорь, взглянув на механика скользящим взглядом.
- Молчат, товарищ лейтенант.
Не сказав больше ни слова, Макаров направился ко второму танку. Сидевший на башне Кавбух легко спрыгнул на землю.
- Что не спишь, Главбух? - В голосе лейтенанта - дружеская теплота.
- Пробовал, и никак не получилось. Куда-то подевался сон. Сам не знаю. Считай, две ночи подряд. И не тянет, - глухо, вполголоса, чтоб не разбудить дремлющих в танке товарищей, заговорил Кавбух. - А бывало, как не поспишь положенную норму - ну никаких силов тогда нет, на ходу буду дремать. За полчаса сна готов все отдать. А тут и сам не пойму, почему так.
- А фрицы небось дрыхнут. Вот бы накрыть их, - сказал Игорь.
- Раз на раз не приходится. Война - дело такое: или ты накроешь, или тебя накроют. Вон Бурда - всей ротой накрылся. А какие ребята! Взять хотя бы Петю Молчанова. Это ж хлопец золотой, я тебе скажу.
- А сам Саша Бурда, по-твоему, что, медный?
- Да Бурду-то я плохо знаю. А с Петей Молчановым мы в учебном батальоне вместе служили. Жалко хлопца.
- А ты не спеши их хоронить, Добрыня Никитич.
- Тут дело такое - спеши не спеши, а хлопцев нет. Если б живы были - уже объявились бы. Сон я видел, командир…
- Да брось ты свои сны, - перебил недовольно Макаров. Он называл Кавбуха фаталистом. - Я вот никаких снов не вижу.
- Никогда? - удивился Кавбух с некоторым недоверием в хитроватых глазах.
- Никогда. И не знаю, что это такое - сновидения, - неправду сказал Макаров.
- Быть того не может. Значит, у вас, командир, нервов совсем нет, - решил Кавбух.
- А что ж у меня, по-твоему, вместо нервов?
Кавбух не успел ответить: в стороне Орла в небе послышался характерный привычный гул.
- Летят, - сказал Кавбух, всматриваясь в горизонт.
- Пожалуй, я пойду к своему танку, - решил Макаров.
Но Кавбух торопливо замотал головой:
- Нет-нет, не надо. Поздно. Могут заметить, и тогда все, крышка - никакая сетка нас не спасет.
Макаров нашел его замечание резонным и остался. Как только в небе появились самолеты, они нырнули под стальное брюхо танка и стали считать. Насчитали двенадцать машин. Они закрыли собой полнеба, от их тяжелого надрывного гула дрожал воздух и стонала земля. Двигалась громовая туча, несущая тысячи смертей, надвигалась устрашающе, неотвратимо. Макарову показалось, что нигде нет спасения от их бомб - ни в окопах и траншеях, ни под танковой броней. А они шли прямо на их танки, точным курсом, шли на небольшой высоте. И Кавбух представил себе, как от каждого самолета оторвется не одна, а десяток бомб и весь этот адов град посыплется на два танка, и все здесь сгорит, сталь сплавится с землей. Он посмотрел на своего лейтенанта вопрошающе-тоскливо, и в этом взгляде Игорь Макаров увидел ужас. Он и сам, наверно, в этот момент испытывал то, что испытывал Кавбух, но выражение ужаса в тоскливом взгляде подчиненного смутило его и вызвало неестественную улыбку. И он почему-то сказал с деланной веселостью:
- Держись, Главбух, двум смертям не бывать.
А самолеты тем временем, сделав разворот как раз над балкой, где стояли танки, начали бомбить рощу.
И тогда Добрыня Кавбух под гул рвущихся бомб громко расхохотался.
- Давай, давай, адольф, громи пустую рощу! Рви березки, колошмать родимые! Вырывай с корнем! Живы будем - новую рощу вырастим! - кричал Добрыня, сверкая неистовыми глазами.
Такой внезапный порыв удивил лейтенанта.
- Ребятам тоже достается, пограничникам, - сказал Макаров. - А что, если погибнут?
Вопрос этот ошарашил Кавбуха.
- Да, что тогда? - оторопело спрашивал он лейтенанта.
Макаров ответил не сразу. Он слушал, как стонет от взрывов тронутая первой позолотой когда-то веселая кудрявая рощица, смотрел, как взлетают в воздух вместе с комьями земли молодые березки.
- Всех не убьют. Нужно прямое попадание. А они в разных местах - по два в одной норе.
- Ну а если случится такое? Кто нам сигнал подаст, когда фашистские танки пойдут?
- Не случится, такого не бывает, - уже с раздражением ответил Игорь; оттого и раздражался, что в настойчивости Кавбуха звучала неприятная правда, а он еще не знал, что в подобной ситуации надо предпринимать.
Сбросив бомбы, самолеты, казалось, ушли восвояси. "Теперь должны пойти танки", - думал Макаров, с нетерпением и тревогой посматривая туда, где находились пограничники. Он ждал сигнала, по которому оба танка должны, не мешкая, выскочить на опушку леса и из засады ударить по немецким танкам. Но сигнала не было. "А что, если Кавбух прав - некому подавать сигнала?" - больно кольнула неприятная мысль. Он уже намеревался бежать к своему танку, но был остановлен новым гулом в воздухе. Со стороны Орла шла вторая группа стервятников. А может, это были те самые и шли на второй заход, сделав большой разворот. Впрочем, это не имело значения. Все повторилось: падали бомбы на рощу, взлетали вверх вырванные с корнями кусты. Вдруг один самолет задымился и, не выйдя из пике, врезался в рощу. На месте падения поднялся черный, зловещий вулкан. Ни Игорь, ни Добрыня в первую минуту не сообразили, что произошло с самолетом. Они смотрели друг на друга молча и вопросительно сияющими недоуменными глазами, в которых уже зарождалось смутное предположение. Но ни тот, ни другой не высказали его вслух и снова следили за бомбежкой ложной позиции, восторгаясь тем, что удалось так ловко обмануть противника, заставив его сбросить бомбы туда, где не было наших войск.