Это признание возмутило Руфину, поскольку она наотрез отказалась сбривать свою бороду, даже ради будущего замужества. Ишь, чего удумали! Да где это видано?! Рапунцель и то помогла прекрасному принцу взобраться в башню по своей бороде. Ну, Рапунцель, принцесса из сказки, которую когда-то рассказывала мама.
Время шло, девочка стала девушкой. Папарацци не давали ей прохода, художники вырезали гравюры и писали портреты Руфины. И это были самые что ни на есть высококлассные изображения всемирно знаменитой и прославленной девицы, в которых её отнюдь не пытались высмеять, выставив карикатурным уродом. Она одевалась с изяществом, по последней моде, подчёркивая свою принадлежность к высшему свету, а её грациозность и женственность невозможно было скрыть даже за густой растительностью.
Стремясь увеличить волосяной покров, Руфина прибегала к различным народным средствам, наподобие втирания касторового масла. Может быть, это сработало, может быть, дело было в чём-то другом, но с определённого момента волос действительно стало ещё больше. Они начинались от бровей, полностью скрывали лоб, щёки, нос и подбородок, спускаясь ниже. Сначала на груди выросло больше волос, чем бывает у иных мужчин, а потом шерсть пошла по всему телу. Длинные тонкие пряди, напоминавшие хорошо прочесанный лён, росли из ушей и носа, брови были зачёсаны наверх, а лоб был покрыт волосами настолько же равномерно, как волосы на голове любой обычной женщины.
В скором времени ей сделал предложение один знатный эксцентричный магнат, посвятивший жизнь коллекционированию и созданию всевозможных диковинок. Его особняк и окрестности представляли собой образец архитектурного и декоративного новаторства, достаточно смелого по меркам своего времени. Даже более, — граничившего с безумием. Здесь был зверинец с диковинными созданиями, зачастую существовавшими в единственном экземпляре. Здесь была галерея с причудливыми картинами, скульптурами и диковинными предметами. Тут росли уникальные в своём роде растения.
При этом будущий муж Руфины не был простым потребителем: он и сам писал весьма самобытные картины, сочинял стихи, идущие в разрез с устоявшимися представлениями о стихосложении, а также покровительствовал таким же необычным людям: оригинально мыслящим учёным, новаторам в искусстве и просто людям с необычной внешностью, нуждавшимся в помощи.
Злые языки утверждали, что меценат женился на Руфине исключительно из жажды наживы и желания лишний раз подчеркнуть свою эксцентричность. Но для человека, не испытывавшего материальных проблем, встречавшего необычных женщин на протяжении всей жизни, это не могло быть определяющим мотивом. Девушка произвела на него впечатление вообще: волосы — волосами, но помимо этого она владела несколькими языками, разбиралась в изящных искусствах, музицировала, была начитанна, умела поддержать разговор на различные темы и впечатляла близко знавших её людей не только и не столько необычной внешностью, сколько личностью в целом.
Супруги объездили целый мир, и в каждом городе каждой страны их появление вызывало настоящий фурор. И это не было похоже на гастроли цирка уродов: для молодых были открыты все двери, их принимали на самом высоком уровне и общались с Руфиной не просто как с чудной диковинкой, но с искренним уважением. Заработав целое состояние, она не стала спускать его на тряпки и побрякушки, но потратила его на помощь нуждающимся: тихо, незаметно, анонимно, не привлекая внимание журналистов и не устраивая из этого представления.
Годы шли. Побывав даже в самых отдалённых уголках планеты, Руфина вернулась домой, в родной город. Муж построил ей новый дом вблизи старого, отчего. Супруг давно отпустил бороду из чувства солидарности с женой: конечно, его борода была не такая обильная и густая, но тоже смотрелась вполне достойно. Ходили слухи, что в скором времени Руфина станет матерью большого бородатого семейства, но, к глубокому сожалению для журналистов и любителей сплетен, её дочери даже при ближнем рассмотрении не подавали никаких признаков бородатости. Хоть бы даже и не особенно густой и пышной.
За это время к ней давно уже все привыкли. Никто из местных горожан не бросал на неё удивлённых взглядов, когда она приходила в лавку за молоком или хлебом, не обсуждал её за спиной и не смеялся вослед. Дайте людям Луну, и они первый день не будут выпускать её из рук, на второй — энтузиазма заметно поубавится, а недели через две или три — она уже будет подпирать сарай на заднем дворе. Нельзя вечно с одинаковыми чувствами удивляться одному и тому же.