Это был мирный и спокойный городок, где люди вели себя вежливо, никто никого не травил и отродясь не знали серьёзных правонарушений. В этом плане Руфине повезло несказанно. Как и с тем, что у неё, так или иначе, были любящие родители, не сдавшие её в цирк уродов. А на свете бывало и такое.
Но популярность постепенно проходила. И это было больнее всего.
Отец Руфины переживал из-за вопроса материального достатка. Нет, пока он ещё не собирался затягивать пояс потуже, но поумерить аппетиты определённо пришлось. А дочку больше заботило то, что она перестала быть центром вселенной, вокруг которого вращался этот крошечный мир.
Журналисты больше не караулили её за каждым углом со своими раздражающими вспышками. Никто не брал интервью. Разве что туристы, оказавшись в этих краях, скорее, по воле случая, чем специально ради неё, могли зайти поглазеть на местную достопримечательность.
Если не обращать внимания на бороду, у женщины были милые черты лица, прекрасная фигура, хорошее образование и аристократические манеры. Но как это можно — «не обращать внимания»? Борода была её частью, такой же неотъемлемой и естественной, как вера в свою исключительность или любовь к матери. Во всяком случае, Руфина так считала.
Да, она больше не была тем наивным ребёнком. Она понимала, что в глазах приезжих зевак она не красавица, не человек и не личность, а просто интересный экспонат, бородатая диковинка, дивный уродец. Но это как раз-таки её ни капли не беспокоило. Напротив, она переживала из-за того, что перестала быть бородатой диковинкой, дивным уродцем и интересным экспонатом в глазах не только редких иногородцев, но и местных знакомых. Для них она была просто Руфиной. Милой доброй Руфиной, которую все хорошо знали, любили и уважали, даже несмотря на некоторую вздорность, заносчивость и стервозность.
Она, привыкшая с малых лет к тому, что все кругом всегда ей что-то должны и чем-то обязаны, не могла смириться с тем, что она больше не в центре внимания, что она никого не шокирует. Каким образом она привлекает к себе интерес, кто и что про неё говорит — не важно, лишь бы не были к ней равнодушны.
Она не знала, каково это — быть обычной. Она не умела быть обычной. Не умела, не знала и не хотела знать. Но в жизни каждого человека бывает такой опыт, который не хотелось бы приобретать.
Она опасалась, что в город может приехать цирк уродов или заявятся какие-нибудь учёные с автоматонами, кривыми зеркалами и восковыми фигурами. Опасалась, что на фоне всего этого она не будет выглядеть такой уж оригинальной и особенной. Но больше всего она опасалась, что здесь, в её родном городе, однажды родится другой удивительный ребёнок, который затмит её былую славу. Не обязательно бородатая девочка. Это может быть кто угодно. Но Руфина не могла жить спокойно, не считая себя первой, главной, лучшей, хоть бы даже и в уродстве.
Быть первой в деревне, но не второй в Риме.
Конечно, она могла решиться на то, что раньше казалось бы ей невообразимым кощунством. Доведённая до отчаяния, она почти была готова постричь свою любимую бороду, свою гордость.
О, да! Это вызвало бы на некоторое время споры и пересуды, возвратив ей, пусть и ненадолго, потерянное внимание. Для верности можно было ещё побриться наголо и выщипать брови.
Но это всё равно не то. Ну, поговорят. Кто-то посочувствует. Кто-то посмеётся. Кто-то решит, что она не в своём уме. Но всё равно, добытое подобным образом внимание быстро сойдёт на нет…
…И вот, наступил день, которого она так долго опасалась. На каждом углу горланили мальчуганы, разносившие свежие газеты, и в этих газетах говорилось о бароне Д`Фекте, удивительном мужчине с рогами, к которому за короткое время приковалось внимание всей мировой общественности.
Плакаты с изображением барона висели на каждом столбе, на каждой стене, на каждой афише, в каждой подворотне. Газетные статьи о нём выходили со скоростью пулемётной стрельбы: как он завтракает, как он умывается, как справляет нужду, — журналистам, как и любителям подобных газет, было важно решительно всё.
При этом декоративные рога резко выросли в цене: их сметали с полок и размещали по несколько штук прямиком над камином. Предприимчивые умельцы лепили из глины и вырезали из дерева статуэтки барона, чтобы затем распродать всем желающим: благо подобные безделушки разбирали охотнее, чем горячие пирожки.