Остин вжимается в меня телом, губами касаясь моих губ, подбородка, а затем стягивает с плеч бретельки лифчика, оставляя на коже дорожку из поцелуев. Я слегка приподнимаюсь, когда он просовывает руки мне под спину, чтобы расстегнуть бюстгальтер, и от его взгляда, остановившегося на моей груди, соски морщатся в предвкушении. Он скользит пальцами по затвердевшим пикам, отчего я снова стону.
При первом прикосновении его губ к коже, мое тело отрывается от кровати, а ноги обвиваются вокруг его бедер. Широкой загрубевшей ладонью он обхватывает мою грудь, и я извиваюсь под ним. Запускаю пальцы ему в волосы, а его рот переключается на другое полушарие груди, глубоко всасывая, и все внизу живота напрягается.
Когда его рука спускается вниз между моих бедер, вжимаюсь головой в подушку, пылая всем телом. Он снова хмыкает, скользя пальцами по кружеву, все еще покрывающему мою женственность. Я так промокла, что знаю, какова тонкая ткань на ощупь.
Поднимаю голову с подушки, наблюдая, как он целует мое тело, а потом опускается на колени между моих раздвинутых ног. Он накрывает меня ртом прямо через кружево, и мои глаза расширяются от удивления.
— Остин.
Его глаза встречаются с моими. Знаю, это смешно, потому что мне тридцать три, но еще никто никогда этого со мной не делал, и хотя я возбуждена, ситуация мне кажется неловкой. Наблюдаю, как понимание наполняет его черты, а глаза загораются еще сильнее. Понятия не имею, откуда он знает, что я чувствую и думаю, но он знает.
— Никто никогда не пробовал твою киску на вкус, детка? — спрашивает Остин против моего естества.
— Нет, — шепчу я.
— Ни малейшей ласки? — спрашивает он, поворачивая голову, чтобы поцеловать внутреннюю сторону моего бедра.
— Никогда. — Я отчаянно мотаю головой.
— Значит, все это мое? — Он оттягивает кружево в сторону и накрывает меня губами.
— Да, — хнычу я.
— Ты же не откажешь мне в этом, детка? — спрашивает он, водя языком по центру.
О.
Мой.
Бог.
— Нет.
Пытаюсь расслабиться и вижу, как он носом ведет по моему центру, а затем прикусывает, отчего я падаю обратно на кровать. По комнате разносится громкий звук рвущейся ткани, пугая меня, и прохладный воздух обдувает мою разгоряченную плоть.
Влажное скольжение его языка от входа к клитору заставляет меня стиснуть простыни и, следуя за ощущением, приподнять бедра. Остин снова и снова повторяет движение, отчего в животе образуется тяжесть, к которой я тянусь всем своим существом.
В меня вводят палец, вырывая из горла громкий стон. Прижимаю бедра ближе к его рту, поднимая руки над головой, мое естество начинает сжиматься в такт сердцебиению, когда он входит в меня снова, но на этот раз двумя пальцами. Он кружит ими по точке G, в то время как его рот захватывает клитор. Не в силах больше терпеть, громко и сильно кончаю, вжимаясь глубже в кровать, ноги смыкаются вокруг его ушей, а блаженство волна за волной омывает тело.
Когда прихожу в себя, Остин лежит на мне, его джинсы исчезли, и я впервые вижу его всего. Широкие плечи и грудь покрыты татуировками с изображением волн и корабля; узкая талия, крепкие мускулы. Одна рука сжимает мое бедро, и я обхватываю его бедро и притягиваю ближе к себе. Не отрывая взгляда от моей промежности, он берет в руку толстый и длинный член, с ярко выраженными венами и темно-фиолетовой головкой. Скользя им по влаге, дважды постукивает по клитору, вырывая из моего горла еще один стон.
— Лея, скажи, что это мое. — Я блуждаю по нему взглядом. Он напряжен, брови сдвинуты, похож на древнего воина-викинга.
— Я всегда была твоей, — честно признаюсь, и он входит в меня. Его тело застывает, давая мне время перевести дыхание и приспособиться к его размерам. Чувствую себя наполненной и растянутой до предела, это не похоже ни на что, что я когда-либо испытывала раньше.
— Черт, — хрипит он, затем наклоняется ближе, так что его рот находится в нескольких дюймах от моего, и наше дыхание сливается. — Ты такая узкая… такая чертовски узкая и мокрая. — Он мгновенно замирает, опускаясь лбом на мою ключицу. — Блядь, презерватив.
Подтягиваю другую ногу к его бедру и касаюсь руками его лица, пока он не поднимает голову и не смотрит мне в глаза.
— Я… я на таблетках. — Облизываю внезапно пересохшие губы.
— Я всегда пользовался защитой, — стонет он, впиваясь пальцами в плоть моих бедер.
— Я тоже, — шепчу, приподнимаясь и кусая его за подбородок.
Отведя бедра назад, Остин толкается вперед, и мое дыхание сбивается. Он нависает надо мной, обволакивая своим телом, склоняет голову и втягивает мою грудь в рот, в то время как руками обхватывает мои бедра и крепко сжимает. Мое дыхание становится прерывистым, когда его запах и ощущение его внутри себя и на себе берут верх, вызывая чувственную перегрузку.