– Конечно. Удачи Вадим. И я Евгений Петрович.
– Пока.
Я посмотрел вслед удаляющейся лодки. Всё же жалко было его вот так отпускать. Привык, я к нему что ли. Я развернулся и посмотрел на мою сорняковую тропу войны. Эх. Сколько же еще тут предстояло работы. Я едва не засучил рукава. Война – значит война. Никаких жалостливых эквилибрических этюдов.
Подойдя к высоким кустам, я аккуратно протиснулся внутрь. Сегодня я по—любому, пробью себе дорогу через эти четко высаженные кусты к расположенной за ними местности, пусть даже на это уйдет целый день и даже выглянувшее из—за облаков солнце, не сможет мне помешать.
Я срезал первый куст. Затем еще, и еще. Стараясь бить так, чтобы противный сок как можно меньше попадал на мою одежду. Раз за разом, я изгибался с невообразимой осторожностью, минуя опасные моменты брызг.
Удивительно, но при этом я не испытывал ни страха, ни чувства опасности, лишь острое желание продолжать свою работу, утрамбовывая срезанные мной толстые стволы, этого вредного кустарника. Метр за метром, я прорубался через кустарник, идя к намеченной цели, пока, наконец не остановился, перед странным, вероятно окончательным этапом, этой трескучей работы.
Я вытер лоб, всё еще не веря своим глазам, полностью игнорируя накопившийся на низ сок. Бункер, здесь? В этом чертовом забытом месте? Да еще столь отлично сохранившийся? Я подошел ближе и несколько раз, прошелся по обступившим массивную железную дверь, сорнякам. Это было невероятно. Это же реально был вход в бункер, причем, выполненный по всем военным гостам, едва ли не с метровой бетонной стенкой.
Я попытался просунуть между створок дверей лезвие ножа. Оказалось, даже годы, проведенные здесь, не смогли хоть немного помочь раздвинуть этот видимо закаленный металл. Я посмотрел вокруг, всё что меня окружало это чертовы кусты борщевика и ни одного намека, на какой—либо необходимый для такого дела инструмент.
Я выдохнул и облокотился о холодный бетон. Потом медленно сползи и уселся на землю, опустив руки на колени и прислушиваясь к приближающемся вдалеке мотору. Нет, теперь я точно понимал, что даже если этот бункер окажется совершенно пустым, мне придется задержаться тут как минимум на пару недель. А ведь, я обещал профессору, вернуться через несколько дней.
Вышкин
Стук от ботинок, гулко разносившийся по длинному коридору, покрытому старым, красным, изношенным ковром, неизменно сопровождал любого, кто направлялся, в кабинет полковника Кубышкина, прямого начальника Федора Евгеньевича. И с одной стороны это было даже хорошо, так как настраивало на внутренний лад, и стойкость необходимую для разговора с высокопоставленным начальством.
Но вот с другой. Федор посмотрел на потертую ручку. С другой он и сам, пропитывался этой вечной нервозностью, которую так часто питают младшие чины. Тем более что в руках он нес, заявление на отпуск, которое буквально жгло ему ладонь.
– Разрешите? – спросил он, открывая двери.
– Да. Евгений Петрович, входите.
Антон Михайлович отложил карандаш и внимательно посмотрел на майора. Федор прошел к небольшому столу, соединявшимся с более крупным резным столом полковника и сел, протянув вперед листок бумаги.
– Это что еще? – недовольно буркнул полковник, принимая заявление.
– Отпуск за свой счет – коротко заметил Федор – по семейным делам.
– Да? – полковник недовольно причмокнул и положив листок на стол, сложил на нём руки – и куда же вы едете, Федор Евгеньевич?
– В Гадюкино. Деревня в Тверской области. Надо забрать родственника, он отъехал туда несколько недель назад.
– А сам он не может вернуться?
– Сложный человек. Надо помочь.
– Понимаю, но вы же и сами знаете майор, как у нас сейчас с нагрузкой. Особенно когда выборы на носу. Террористы не дремлют. Вот полюбуйтесь – он вытащил государственный бланк, с гербовой печатью – прямой приказ.
Федор пробежался глазами. Им снова поручали разработать несколько террористических ячеек. Часть, из которых находилась в Петербурге, а часть в Москве.
– Сроки крайне сжатые. А твой отдел недоукомплектован.
– Потому и беру всего лишь двое суток. Даже наверно меньше, если выехать сегодня ночью.
– А может послать кого—нибудь другого? – Антон Михайлович убрал листок обратно в стол —ты у нас не молод, чтобы всю ночь за рулем сидеть, а молодым не помешает, научиться старшим помогать.
– Думаю это неправильно. Это всё же мое дело, моя семья. Ольга, попросила помочь, и я не могу отказать.
– А Ольга – полковник улыбнулся – помню, помню, ей, конечно же, сложно что—либо возразить. Но всё равно, двое суток – это слишком много. Могу дать одни и то, потому что ты на большом счету. Сейчас надо работать тут, а не кататься по всяким деревням.