Я даже, не сразу все понял, что произошло. Я лишь, слышал, тогда выстрелы с кормы Черного аиста. Когда держал любимую за выгнувшуюся гибкую, талию, прижав к себе по пояс уже в воде. У носа самой Арабеллы.
Я мертвой хваткой вцепился левой рукой в мокрые, болтающиеся с
бушприта нашей яхты паруса. И знал, что если отпущусь, то конец нам обоим. Мы попадем, как и эта резиновая лодка под киль своей же яхты. И нас размажет по ее корпусу штормовыми волнами.
Я понял, в любимую попали. Кто-то попал из стрелявших. Оттуда с кормы той черной яхты.
Джейн, вдруг пришла в себя, громко простонав, и вцепилась сильнее еще в мокрые в воде, свисающие кливера своими девичьими маленькими сжатыми мертвой хваткой пальчиками обеих черненьких от загара голых рук. Сжав свои пальчики на девичьих руках в парусиновой мокрой свисающей в бушующую штормовую волну такелажной Арабеллы оснастке. Она, дернувшись, полезла наверх по болтающейся над самой водой треугольной спущенной парусине к палубе. Превозмогая боль. И я, толкал ее снизу под ее широкую, снова женскую попку из самой бурлящей и кипящей у самого носа нашей яхты черной, теперь штормовой океанской воды.
Я, был уже порядком измотан и чувствовал что слабею. Я слышал с кормы крики и ругательства, вперемешку с проклятиями, тех, кто упустил нас. Но, мне было не до этого. Выбросив трофейный пистолет, я лишь вцепился в мокрые свисающие в штормовую воду треугольные нашей яхты носовые с паруса своими обеими руками. И карабкался наверх под пистолетные и автоматные выстрелы, выталкивая на руках свою любимую, теперь раненую Джейн, прижавшуюся ко мне. И цепляющуюся, судорожно сжимая свои девичьи маленькие пальчики из последних сил руками. И, тоже за свисающие кливера и пытающуюся подняться наверх.
Пули свистели среди грохота воды и шума ветра. И вонзались в обшивку корпуса нашей Арабеллы. Одна из них вонзилась мне в левую ногу. И я только успел произнести, падая на мою лежащую, на палубе и на носу нашей яхты в брызгах соленой океанской воды Джейн — Ну вот, теперь еще и левая!
Я через боль простреленной пулей ноги, только подумал о времени и взрывчатке. Что должно уже быть тридцать минут, как в это время прогремел взрыв. Где-то там, впереди в глубине той черной гангстерской яхты. Там внутри ее того технического водолазного трюма. Куда я заложил СI-4.
Столб огня и дыма вырвался сквозь развороченную ее палубу, где-то посередине судна, вынеся, всю длинную иллюминаторную надстройку. И все каюты наверх в само черное грозовое и штормовое океанское небо.
Полетели вверх разбитые вдребезки оконные иллюминаторы и куски палубы. Те самые из пластика большие с чем-то, толи с водолазным оборудованием, толи со взрывчаткой ящики. Прямо вверх. В черное, затянутое густыми грозовыми облаками, и моросящее мелким, но частым дождем ветреное небо.
За ним раздался второй, такой же мощный взрыв. Который разорвал впереди идущую перед нашей Арабеллой большую черную яхту пополам. Выворачивая ударной взрывной волной ее в стороны черные обтекаемые борта. Выбросив вверх ее среднюю вторую мачту. С клочками разорванных и горящих парусиновых белых ее уже сложенных, и упакованных в брезент вахтенной командой парусов в воздух. И встречный ураганный нарастающий ветер их сбросил сверху прямо на нас. Накрыв Арабеллу горящими лохмотьями жженого брезента, парусины и обломками уже тонущей впереди гангстерской яхты. Арабелла, чуть не вспыхнула от падения горящих парусов и обломков с Черного аиста. Благо, моросящий сильный океанской водой ветер быстро потушил лохмотья падающих на нас сверху больших сорванных взрывом с мачт парусов черной гангстерской яхты.
Это с детонировали, видимо, боеприпасы на гангстерской яхте мистера Джексона. И горючее в двигательном отсеке в ее баках.
Наша Арабелла, летя на буксире, залетела в кучу обломков, чуть не врезавшись в тонущую практически мгновенно в штормовых волнах большую корму Черного аиста. Она летела, уткнувшись в нее своим килем и носом, оборвав об обломки и теряя свои намокшие в воде кливера, которые последовали вслед под днище нашей яхты. Скользнув бортом по тонущей горящей корме Черного аиста.