Он сработал. Сработал наконец-то. И я, словно проснувшись, услышал этот звук, словно через саму залитую океанской водой палубу. Отчетливое SOS! Которое пробудило меня. Возможно, я уже умирал, но услышал его и пришел в себя. Я, услышал его со всех сторон, громко и четко, сквозь грохот неуправляемой бушующей стихии. Стихии желающей проглотить нас. Проглотить вместе с нашей яхтой Арабеллой. Но, Арабелла не сдавалась. Ее с топливом для двигателей запасные баки по бортам не давали яхте быстро тонуть, сохраняя ее плавучесть.
Двигатели нашей яхты молчали, и стояли на месте пятилопастные пропеллеры. И, хотя, корпус Арабеллы уже был скрыт полностью водой. И над длинной, палубной иллюминаторной залитой до открытых и разбитых волнами окон. Над переливающейся уже через нас океанской штормовой водой, торчала вверх со свисающими уже в саму воду мокрыми изорванными ветром большими треугольными парусами ее, так и не сломленная чудовищной тихоокеанской стихией единственная мачта.
Тихий океан, словно измывался над нами. Казалось, этому шторму не будет конца и начала. Казалось, океан играл нами как кошка с мышкой, проверяя нас на выносливость. Этот дикий шторм не был таким коротким, как тот на том песчаном мелководном коралловом покрытом пальмами атолле. Где было мое с Дэниелом и моей красавицей Джейн пристанище.
Где моя крошка Джейн влюбила меня в себя. И где, первый раз мы сошлись в единении нашей близкой самой, наверное, страстной безумной любви.
Я, почему-то увидел тот ночной атолл. Увидел купающегося у борта Арабеллы, и смеющегося Дэниела. И ее, вышедшею ко мне из воды. Почти нагую. В том белом, снова купальнике. Узком донельзя купальнике. И обворожительно красивую мою морскую нимфу или русалку. Тонкую в гибкой как у восточной танцовщицы узкой талии. Загорелую до черноты и жаждущую меня и моей любви. В стекающей морской соленой воде.
— Джейн! Моя Джейн! Единственная и любимая — Я произносил ее имя в бреду и вслух, не слыша сам себя.
— Ты позвал меня, любимый — я услышал вдруг ее голос и, снова пришел в сознание.
Она так и смотрела на меня практически, не моргая и прижавшись лицом к моему лицу.
— Уже утро, любимая — произнес, помню, я ей.
— Я знаю, любимый — произнесла Джейн.
— Помощь должна прийти, любимая — проговорил я, еле произнося ее имя, и тоже еле слышно лежащей на мне и обнявшей меня моей красавице Джейн, сам не понимая, что сейчас говорил ей. Не ведая, что мы были невероятно далеки от торговых транспортных путей. И помощи просто не будет. И наши сигналы бедствия нас не спасут. Оставались уже считанные минуты до окончательной гибели яхты Арабеллы. И все, конец…
— Она скоро прейдет к нам милая. Нужно только подождать. Нужно, только подождать — повторял я, прекрасно понимая, что нам не вырваться из смертельных, теперь лап этого водяного кошмара.
Я, еще сумев собрать последние силы, снова, перехватил рукой мою любовницу Джейн поверх ее широких полненьких ягодиц. Обхватив ее широкие женские бедра. Запустив руку промеж ляжек ее ног. Ощутив, из-под ее подтянутого там под гидрокостюмом и узкими полосатыми цветными купальника плавками любимой очертания промежности и лобка. И прижал, снова ее к себе правой своей рукой. Чувствуя, как она выскальзывает из моих онемевших и одервеневших замерзших пальцев.
Я снова прижал, любимую, массажируя ее промежность своими ничего не чувствующими задервеневшими пальцами правой руки. Стараясь разогреть ее. Обострить жизненные любовные ощущения.
Я, подтянулся еще раз, еле-еле на левой руке к леерам ограждения левого борта, прижавшись к ним мокрой в воде растрепанной выгоревшими русыми волосами головой. Чувствуя и ощущая холод перильного бортового железа. Лежа в воде и держа на своей груди прижавшейся грудью, спиной вверх, теперь тело моей любимой Джейн.
Мои практически ничего не чувствующие мужские пальцы соскользнули. И ее девичья Джейн попка, вдруг, выскользнула из правой моей ослабленной руки. И я лихорадочно и спешно, перехватил ее, снова за узкую девичью спину. И провел рукой по ее узкой женской недвижимой обливаемой волнами мокрой в изодранном гидрокостюме спине и пальцами попал в пулевое отверстие от пистолета или автомата. Она еле слышно и совершенно бессильно вскрикнула. И простонала, дернувшись лежа на мне. А я, прося у нее прощение, как мог только, снова, прижал ее к себе.