Джейн вышла в коридор между каютами. И стуча высокими каблуками шпильками черных туфлей, пошла по каютам, закрывать все окна на нашем судне. И, видимо поднялась наверх, на палубу полюбоваться на бушующий за песчаным атоллом Тихоокеанский шторм.
Шторм был сильным, но, не очень долгим и быстро как-то даже внезапно стих. Стих также внезапно, как и налетел. Всего день пробушевала буря. А к ночи стало тихо. Сразу в разрыве черных тающих в небе облаков показалась желтая Луна. Волны умерили свой дикий бушующий нрав, и Тихий океан сразу стал послушным и тихим как послушный ребенок.
Наступила, наконец ночь. Часы показывали 00: 24. Яхта вся в огнях бортового и палубного света, стояла в тихой после шторма красивой песчаной мелководной лагуне. И уже был на корабельных часах в главной каюте час ночи.
Я в беседе с Дэниелом, даже не заметил, когда это произошло. Был уже чвторой час ночи, где-то час сорок пять на часах в главной каюте «Аrabelle».
Яхта перестала качаться, и стала на ровный киль в сказочно красивой атолловой лагуне, с белым серебрящемся в лучах желтой Луны песке.
Послышался скрип двери, и на пороге главной центральной каюты,
появилась сама Джейн. Она, открыв все каютные иллюминаторы яхты, побывав на палубе, вернулась в свою каюту. И теперь назад к нам с Дэниелом. Она, снова, стояла на пороге перед нами.
— Кто-нибудь, хочет сегодня окунуться в лагуне?! — она была уже в ином, более чем приподнятом настроении. Ее черные, как ночь за иллюминатором главной каюты Арабеллы девичьи глаза, сверкали лукавством и соблазном.
Мы с Дэниелом, посмотрели на нее. Она была в другом уже более длинном, до самых, почти пяток, и белого цвета домашнем халате, распахнутом, нараспашку. И из-под, которого, выглядывал на тоненьких лямочках и замочках, туго натянутый на ее гибкую в тонкой талии обалденную фигуру купальник. В контраст загорелому ее Джейн девичьему двадцатилетнему телу. Купальник был белого цвета. Джейн показывая свою полунаготу своей безупречно красивой девичьей фигуры, встала в проеме открытой из красного дерева или пластика каютной двери. Выставив напоказ круглым красивым пупком мне свой загоревший до черноты живот. Ее такая же черная, почти от загара девичья молодая грудь, трепыхалась от возбужденного страстного дыхания в тесном стянутом лепестками на торчащих больших черных сосках латиноамериканки лифчике. Застегнутом, где-то сзади. На ее узкой загорелой спине. А, соблазнительный ее с круглым пупком живот, аккуратно нависал изящным овалом над тугим стянутым над ее крутыми полными бедрами ног пояском белых, как и лифчик. Узких, донельзя с косыми широкими вырезами плавок. Подтягивающих девичий, Джейн ее волосатый между ляжками с промежностью лобок. Ее девичьи ноги были изящны и стройны от верха и до самых пяток. От коленей до самых ступней во всей своей нагой красоте красовались передо мной, соблазняя взор русского моряка.
Джейн, отстегнув золоченую булавку, распустила свои смоляные чернотой волосы по плечам и спине, откинув их руками назад. И игриво посмотрела на брата Дэниела, одарив взглядом умышленно чужестранца меня. Она громко и маняще произнесла — Кто-нибудь — намекая на обоих — Купаться пойдет? Вода после шторма теплая!
Мы переглянулись друг на друга.
— Ну, решились! — она еще раз повторила — Поплавать со мной! Ну, как хотите, а я пойду! — громко произнесла, почти радостно Джейн. И бегом смеясь, как совсем молодая девчонка, бросилась наверх по лестнице на освещенную луной, звездами и светом палубных и габаритных огней палубу.
Дэниел, оставив мрачные мысли и воспоминания, соскочил с кресла. И бросился за ней. Я решил следовать следом и поднялся на палубу яхты.
Джейн уже плескалась в теплой гладкой как зеркало воде ночной лагуны.
Дэниел сбросил все с себя и в одних только плавках черного цвета прыгнул в воду с борта, перемахнув бортовые защитные леера Арабеллы.
Джейн радовалась купанию и смеялась, плескаясь в воде со своим братом, а я только стоял, оперевшись руками на леера яхты, и не сводил с них глаз.
— «Ну, как совсем дети» — думал я — особенно Дэниел. Тот кричал от счастья и плескался в Джейн водой. Он подныривал под нее и дергал за ноги, а она визжала на всю ночную лагуну.
Я и сам был еще достаточно молод. Тридцать лет это еще не такой уж для мужчины возраст. Хотя, биография была как у пятидесятилетнего.
Пришлось пожить в разных условиях и местах. Потерпеть немало лишений в жизни. Этот развал страны и флота. Пришлось искать работу, пока не прибился на торговый флот. Потом наемный флот. И вот, я здесь. По сравнению с этими, хоть уже и взрослыми, но, отчасти еще детьми, я у жизни ветеран. Я улыбнулся сам себе.