так, чтобы суп был вылит не за зря. Долго будет дуться.
— Я, уже знаю — ответил я ему. И пошел, вниз яхты к каюте Джейн.
Моя обворожительная Джейн
Я был практически целиком голым, босиком и в одних только плавках спускаясь к каюте Джейн.
Там было тихо. Я постучался в дверь ее каюты. Дверь была не заперта. И открылась. Я вошел осторожно внутрь, переступив через маленький порог ее девичьей каюты. Уставленной встроенной, как и все каюты на яхте шкафами со сдвижными дверками из красного дерева или пластика. У кровати в углу ее каюты у самой стены борта и переборки стоял прикроватный столик. На нем, как и везде стоял ночник светильник, графин с водой, фрукты, бокал с красным вином и ее Джейн кассетный магнитофон.
И я сразу же увидел Джейн.
Она соскочила со своей постели и, повернувшись ко мне спиной, встала к оконному открытому иллюминатору лицом. Сложив свои красивые руки, кулачками сжав, на тяжело дышащей от любовного возбуждения жаром пышущей загорелой до черноты нежной груди, задрожала всем своим девичьим под халатиком телом. Она так долго держала планку неприступности и рокового женского соблазна, проверяя меня как мужчину, что сама, попалась на эту же свою уловку и сорвалась.
Женщины!
Джейн, еще с первого взгляда положила на меня глаз. Это было видно не вооруженным глазом. Еще там, тогда на верхней палубе первый раз, когда при сильной качке, поймал я ее за локоток, было все ясно. Это ее слово — Не более, после слова — Спасибо, лишь намек на дальнейшие в скором будущем близкие отношения.
— «Джейн! Джейн! Ты созрела как женщина — думал самоуверенно уже я — «И тебе уже нужен мужчина. Такой как я. И ты выбрала меня, почти сразу, как только мы познакомились».
Этот испуг и нервный срыв сказал о многом. И это понял и я, и ее братишка Дэниел.
— Я не разрешала входить! — нервно произнесла громко Джейн — Уходи!
Я стоял, заступив за порог каюты, и смотрел на мою любимую Джейн.
— Посмотри на меня, Джейн — тихо произнес я.
— Уходи, прошу тебя, Владимир! — она громко снова повторила, а я знал, что не надо отступать, как тогда на палубе. Сейчас самое время.
— Джейн — повторил я — Я пришел к тебе, моя милая Джейн.
— Не стой, уходи — она уже тише произнесла — Прошу тебя, Владимир.
Уходи. Не мучай меня.
— Прости меня, Джейн — тихо и как можно только ласково произнес я — Я не хотел тебя, хоть как-то обидеть, любовь моя.
— Но, все, же обидел — произнесла с глубоким сексуальным вздохом Джейн.
Я тогда, подошел к ней и обнял ее. Она, было, дернулась в моих объятьях пытаясь вырваться. Но, потом притихла, обмякнув и, прижавшись, снова к моей груди узкой девичьей спиной, запрокинув мне на мою обнаженную мужскую грудь затылком голову. И прильнув, снова своею девичьей щекой к моей небритой щеке, заплакала.
— Зачем, только я согласилась с Дэниелом подобрать тебя. Зачем! — голос Джейн дрожал как натянутая струна — Что ты сделал со мной! Ты! Ты влюбил меня в себя! — произнесла Джейн — Я как дура влюбилась. Как безмозглая девчонка, школьница, влюбилась в тебя! И не вижу другой уже без тебя жизни Владимир! С того момента как увидела тебя!
Я впился губами в ее черную от загара под воротничком халатика девичью молодую шею. Под забранными в пучок чернявыми, как смоль вьющимися волосами. Она громко и надрывно как безумная застонала, и обняла меня за шею руками. Скрестив и сцепив свои девичьи на тех руках пальчики.
— Джейн — произнес, снова тихо и ласково я, и подхватил ее на свои руки — Джейн. Любимая и обворожительная моя Джейн. Вот, мы уже и на, ты.
И положил ее на постель. Спиной и лицом к себе. Я упал, буквально на нее, распахнув ее домашний тот короткий халатик, руками развязав широкий пояс и обнажая шикарную полную девичью, трепыхающуюся в белом шелковом лифчике грудь.
Она не сопротивлялась, а только приподняла очаровательную ягодицами попку и позволила мне снять с себя шелковые узкие ее купальника те из белого шелка плавки, оголяя под вздрагивающим пупком от волнения округлым загоревшим до черноты животиком в черных волосах лобок и очерченное темной линией по контуру жаждущую любви девичью промежность. Согнув в коленях и широко в стороны, расставив свои полные овалами бедер и ляжек красивые по постели загоревшие ноги, Джейн раскрыла ее передо мной, разрешая мне взять себя. Она излучала из себя целый букет и аромат женских любовных запахов.
— Я твоя, любимый! — она громко говорила мне — Я твоя, возьми меня, Владимир! Войди в меня! Ты единственный кому я это разрешаю!