Они действительно не знали, что найдут, там внизу под водой как и я.
Но, я был чужой человек. И там у меня, ни кого не было из числа родственников погибших на том борту 556. Мне все, же было немного легче, чем им. Мне лишь, оставалось посочувствовать им и всего лишь.
Дэниел прижался щекой к своей сестренке Джейн, успокаивая свою расчувствовавшуюся до слез сестру. И я понял, что надо их оставить вдвоем. Оставить мою ненаглядную красавицу Джейн. Оставить их как брата и сестру. Что вот сейчас, я буду здесь не совсем уместен. И как друг ей и любовник.
Я вышел к себе в каюту. И лег на постель с грустными, тоже мыслями о предстоящих вскоре поисках разбившегося самолета.
Порой, казалось, что лучше бы его никогда не найти. Оно было бы действительно лучше, знай, я заранее, что нас всех троих ждет впереди.
Я лежал сейчас у себя в каюте, и думать старался о своем доме. Далеком Владивостоке. Я лежал, потушив полностью свет в своей каюте.
В этот грустный момент, я решил думать сейчас, только о нем. О своей Родине. О Владивостоке. Откуда я был родом. О школе. И бывших знакомых друзьях и подругах. Когда-то, там знакомых, а теперь их уже нет. И я один одинешенек на весь этот свет. И только, вот Джейн скрасила мои переживания о Родине. Я даже, забыл о ней на время, находясь на яхте Арабелла. Яхте моей Джейн. Яхте моего нового лучшего за всю жизнь друга Дэниела. С которым мы были знакомы всего ничего. Но, уже понимали с полуслова друг друга.
Джейн забросила, куда-то свой кассетный магнитофон. И больше его уже не включала. Мне оставалось, только слушать крик альбатросов и чаек на местных островных скалах. Она, как-то здесь, как и мой друг Дэниел, сразу поменялись и были уже какими-то другими. Это место произвело на них давящее своей угрюмостью впечатление.
Джейн, как и Дэниел, чувствовала приближение, чего-то надвигающегося рокового на нас и страшного. И я, это чувствовал вблизи с ней.
Единственное в чем я не ошибался, это в том, что она боялась за своего родного брата. И теперь за меня. Джейн была более ранима, чем я даже, мог подумать или себе представить.
Моя, девочка Джейн. Моя, любимая Джейн. Ее боль от гибели отца выплеснулась вся наружу в момент нашей ночной очередной оргии. И я, чувствовал это как никто другой в нашей близости.
Она этим безумством пыталась заглушить свою душевную боль. Пыталась забыться и убить страх перед будущим и перед предстоящей, вероятной опасностью. Джейн чувствовала приближение, чего-то надвигающегося рокового на нас и страшного. И я, это чувствовал вблизи с ней.
Мы жили одним днем, здесь в Тихом океане. Мире. Нашем мире, мире на троих. Что будет завтра, мы стали чувствовать, только сейчас. Именно этой ночью. Последней нашей счастливой ночью. Мы не знали тогда, что черная яхта морских гангстеров мистера Смита, уже стояла за одним из скалистых обрывистых мертвых островов этого безымянного забытого Богом островного архипелага. И что, вскоре, все измениться для нас троих.
Что, скоро, я потеряю своего друга Дэни. И мою ненаглядную и любимую Джейн в водах Тихого океана.
Моя красавица Джейн. В твои двадцать девять лет, ты как настоящая взрослая уже женщина, понимала этот страх за всех нас. Тебе было страшно сейчас этой ночью. И ты не могла быть сейчас одна. Здесь в этом жутком для тебя месте, месте, гибели вашего отца. И я грел тебя своим телом в своей постели, на этих вымаранных нами простынях. Прижимая к своей мужской груди русского моряка.
Этот твой страх за всех нас, я начал чувствовать еще с момента нашей встречи на этой яхте. Я чувствовал, скорое расставание и потерю. Потерю вас обоих. Тебя и Дэниела.
Джейн часто в разговоре со мной упоминала свою родную мать. Стефанию Морган. Цыганку по происхождению.
— «Так вот, откуда у моей красавицы Джейн такие красивые убийственной красоты черные, как бездна океана глаза!» — подумал тогда я — «И такие же, глаза, у ее брата Дэниела. И этот, такой, смуглый цвет кожи, дополненный плотным сильным солнечным тропическим загаром».
У Джейн и Дэниела были их матери обворожительной красоты глаза. И я не ошибся, когда сравнивал глаза моей девочки Джейн с глазами цыганки.
Джейн часто и больше говорила мне о своей матери, чем об своем отце.
Оно и понятно, она же женщина. Дэниел тот наоборот, но не суть.
Джейн говорила, что их мать заботилась о них двоих. И все время очень переживала часто как, и теперь сама Джейн переживает за своего родного брата.