Ровный свет пустого монитора, никакого намека на обычную сервисную оболочку, ничего.
Его операционная система была кем-то сознательно заблокирована, и все же он начинал работать, оживал в том случае, если был набран соответственный телефонный номер.
Чтобы окончательно убедиться в этом, Лиза еще раз воспользовалась своим мобильным коммуникатором.
Ровный голос матери ответил ей, больно уколов сердце.
«Ладно… — Ее вдруг охватила долгожданная, холодная злость. — Я все равно узнаю правду… какой бы горькой для меня она ни оказалась».
В коридоре этажа навстречу Лизе шла пожилая, опрятно одетая женщина.
— Извините… — Лиза остановилась. Старушка, которая только что манила к себе тощего, облезлого кота, предлагая тому скромное угощение на одноразовой пластиковой тарелочке, разогнулась, внимательно, но без тени испуга посмотрев на Лизу.
— Ну, чего тебе? Чай, заблудилась?
Ее взгляд не казался враждебным, скорее наоборот, снисходительно-сочувственным, и Лиза решилась задать мучивший ее вопрос:
— Вы не подскажете… — Она запнулась, а потом выпалила сбивчивой скороговоркой: — Здесь был дом… Двенадцатиэтажный дом, на самой окраине, Спринг-Роуз, 125, серый такой, с беленькими вставками вокруг окон?.. — Все ее существо сжалось в похолодевший комок, — ожидая ответа.
— Был, — поразмыслив, согласно кивнула старушка. — Лет двадцать уже как снесли, построили вот эту многоквартирку. — Она хотела что-то добавить, но вдруг осеклась, заметив, как смертельно побледнела эта странная девушка.
— Спасибо… — выдавила Лиза, не ощущая под ногами твердого пола. — Спасибо… Извините…
Старушка так и простояла с тарелкой в руках, глядя ей вслед, пока двигавшаяся, словно сомнамбула, фигура не скрылась на лестничной площадке этажа.
— Ходят тут… — неодобрительно покачала головой женщина. — Себя не помнят, как напьются… Барсик, иди сюда, мой хороший…
…Лиза действительно не помнила себя. Несколько лестничных пролетов она прошла будто в полусне. Слова старушки окончательно вышибли ее из реальности, смели в душе все, на что минуту назад мог хоть как-то опереться ее разум.
Двадцать лет… Эта цифра не укладывалась в голове.
«Все началось с Сережи…» — думала она, машинально поднимаясь по загаженным лестницам. Мертвый муж, своего отношения к которому Лиза уже не бралась оценивать однозначно, вдруг оказался в ее сознании единственной зацепкой за этот мир, последним, неоспоренным фактом.
Но… разве спросишь что-то у мертвого?
Лиза остановилась на очередной лестничной площадке, даже не заметив того, как машинально вызвала лифт, и только когда его створки с шипением открылись, она вздрогнула, очнулась.
Войдя внутрь, она коснулась кнопки с символом «крыша».
Кабина с ощутимым ускорением рванула вверх.
Всю дорогу домой, сидя в автоматическом флаере, у которого, к счастью, не было водителя, Лиза лелеяла в своей душе одну-единственную мысль:
«Я была больна…»
Это был не бред, не сумасшествие, за этой мыслью существовала реальная почва, и даже голос матери, записанный в компьютере пустующей квартиры, находил свое объяснение в той схеме, на которую, как на последнюю надежду сохранить рассудок, уповало ее сознание.
Современное общество гуманно. Оно не убивает своих граждан и не бросает их в беде. Смертная казнь отменена на Кассии много веков назад, ни одного младенца с явными отклонениями от нормы не усыпили в роддоме, ни один калека не обойден заботой государства. Существует целая программа реабилитации. Если она попала в катастрофу, осталась калекой, потеряла память, то нужно позвонить Моргану, все рассказать, пусть он справится об этом и потом расскажет ей.
Несколько раз Лиза порывалась позвонить лейтенанту прямо сейчас, поведать о страшных ночных событиях, о том, что она обнаружила в квартире матери, но ее удержало даже не благоразумие, а элементарное незнание его распорядка дня. Было только начало шестого утра, и Дейвид Морган, наверное, спал.
Получив назад заметно обедневшую кредитную карточку, Лиза покинула флаер на крыше своего дома и в половине шестого утра отворила двери квартиры.
…Переступив порог, она почувствовала, как к ней внезапно вернулся неосознанный страх, но Лиза толком не успела ни испугаться, ни осмотреться в густых сумерках коридора — единственном помещении, где, уходя, решилась выключить свет, — внезапно в ее сумочке приглушенной трелью прозвучал тональный сигнал вызова.