– Я… тоже тебя очень люблю, па.
– То-то же. Предложил бы сейчас хлопнуть по стопарику за встречу, да ты иззавидуешься… Да, твои к нам перебрались. У матери после похорон с сердцем плохо, а братец твой, сам знаешь, на дальних рубежах, бывает на Земле только в отпуске. И семья его там же, на рубежах. Полковник, видите ли… Словом, нам тут не скучно. Даже котяра твой здесь.
– Наверное, уже забыл меня, – я сам удивился, что смог, как раньше, грустно улыбнуться и говорить севшим голосом, скрывающим обычные слёзы. Прав батя: душу мне всё-таки сохранить удалось. Это должно радовать.
– Котяра-то, может, и забыл, – совершенно серьёзным тоном проговорил отец. – А для Инки и Серёги ты – живой. Цени, дурачок.
А это действительно ценно. То, что ты жив для тех, кого любишь.
– Ты им скажешь?
– Матери – не знаю. У неё здоровье никакое, боюсь, не выдержит. Инне скажу, чуть позже, когда сам как следует всё обмозгую. А внуку… когда подрастёт и сможет понять. Он-то в космос рвётся. Учёбу подтянул, спортом занялся. Говорит, хочет быть пилотом. Как ты.
У меня нет горла, которое могло бы стиснуть от переживаний. Но есть чувства и есть память. Фантомная боль несуществующего тела.
Кажется, моя голограмма отразила это вполне достоверно.
– В двенадцать все мечтают о космосе, – сказал я, стараясь сдержаться, насколько это возможно.
– В тринадцать, Миша. Ему уже тринадцать, и ты для него герой.
– Блин… Вот что значит – год не быть дома.
– Ничего, наверстаешь. Только в порядок себя приведи. Видел бы ты себя сейчас, герой хренов. Нюни распустил. Ты бы лучше о своих новых возможностях подумал. Чёрт, да пилоты и сейчас даже не мечтают о том, что можешь ты.
– Зато не могу многое из того, что мог раньше. Вот, хоть бы и выпить по стопарику.
– Ну и хрен с ним, со стопариком. Здоровье дороже. Короче, сын, кончай себя жалеть и продуй дюзы. Нужна будет помощь – обращайся, помогу. Хочешь, поговорю с кем надо, тебя с грузовика на пассажирский переведут?
– Вот на пассажирский не надо, – нахмурился я.
– Комплексы?
– Да. И надолго.
– На военный тебя могут не взять.
– А могут и взять. Я ведь служил в погранохране.
– Это было давно и неправда.
– Па, я сам буду просить о переводе. В самом деле, достало камни таскать. Только бы не засунули в какой-нибудь институт. Я же там загнусь. Уж лучше быть привидением-голограммой на борту… Быть хранителем корабля.
– Домовым, что ли?
– Да уж скорее бортовым, – усмехаюсь. – Но это хотя бы похоже на жизнь. Я постараюсь им это объяснить. Должны понять.
– …Вы хоть понимаете, что наделали? Вы сотворили с ним самое худшее, что только возможно – лишили полноценного общения с людьми и прежнего пространства… Грош цена вашим дипломам, вы, олухи!
– Он проходил по программе с высоким уровнем секретности, и мы…
– И вы засунули пилота-дальнобоя на грузовик. Молодцы. Не могли сразу подключить военных? Нездоровая конкуренция между ведомствами взыграла? А о человеке вы подумали? Вы его чуть до самоубийства не довели!
– Мы не ожидали, что он отреагирует так остро. Случай уникальный, у нас попросту нет опыта в реабилитации таких… людей.
– А вы сомневаетесь в его человечности? Ведь сомневаетесь, по глазам вижу.
– Сомневался. Теперь – нет.
– Ладно. С вами мы ещё поговорим… в другом кабинете. А пока подготовьте документы на его перевод. Он ведь полноценная личность со всеми гражданскими правами и обязанностями, не так ли? В каком качестве он у вас проходит – как ИИ или как пилот?
– Как пилот… Перевод, как я понимаю, в ваше ведомство.
– Куда же ещё. У нас есть неплохая вакансия. Как раз для него…
Я слеп и глух.
Кластер, в который намертво впаялась моя личность, снова перевозят. Но на этот раз я точно знаю, куда.
И впервые за год ожидание не тягостное. Мне легко и радостно от того, что я снова в деле.
«Арго» – новейший корабль. Почему он числился на балансе военного ведомства – догадайтесь с трёх раз. И почему я сам не пошёл в военную академию после службы, диву даюсь. Предпочёл гражданскую службу. Наверное, насмотрелся, как братец с женой и детьми по дальним планетам мыкался. Что ж, теперь тоже натаскаюсь по дальним рубежам. И плевать, что у меня вместо человеческого тела будет воплощённая концентрация самых передовых земных и неземных технологий. Мы, пилоты, в массе своей люди верующие. Я, например, теперь точно знаю, что есть жизнь после смерти. Но если подавляющее большинство людей, переступив за черту, отправляются в неведомые живым пространства, именуемые раем и адом, то меня зачем-то придержали в этом мире. Зачем? Бог весть. Наверное, кому-то и для чего-то ещё нужен, пусть и в виде хранителя космического корабля.