- Блин... - процедил я «сквозь зубы», в очередной раз брякнувшись набок. Андроид комплектации «спасатель» мог штурмовать отвесные стены, вытаскивать людей из горящих домов и копаться в завалах, но ездить на велосипеде эта модель не умела в принципе. - Где мои семнадцать лет...
- Не расстраивайся, па, - сын притормозил рядышком. Он был слишком деликатен, чтобы пытаться поднять моё неуклюжее электромеханическое тело. - Зато ты лучше всех водишь космический корабль.
- Спасибо за утешение, - невесело рассмеялся я, неловко вытаскивая ногу из-под рамы. - В который раз убеждаюсь, что нельзя объять необъятное... Я тебе прогулку испортил, да?
- Па, не говори глупости. Ну, не получается у тебя теперь на велике ездить, и что с того? Знаешь, я ведь очень рад тебя видеть... всяким, па. И всегда.
Сын посмотрел мне в глаза, и я невольно вздрогнул: до чего он похож... на меня, на моего отца, на деда... да, собственно, на всех Кошкиных, что глядели на потомков из старинного семейного фотоальбома, обтянутого вытертым тёмно-красным бархатом трёхсотлетней давности. Хоть с ярких цветных голо-карточек последнего времени, хоть с запаянных в прозрачный пластик чёрно-белых бумажных фотографий двадцатого века. Та же основательность, та же серьёзность, то же чёткое осознание своего предназначения в жизни.
Я впервые понял, что мой сын не просто вырос. До меня наконец дошло, что из него получился достойный человек. Пусть моей заслуги в этом куда меньше, чем хотелось бы, но получился же.
Ему всего пятнадцать. При большом желании Серёжку ещё можно «сломать», вылепив то, что понадобится пресловутому ломателю. Вот только сил и времени на это уйдёт столько, а результат получится настолько ненадёжным, что овчинка не будет стоить выделки. У него есть то, что принято называть «стержнем». То, вокруг чего нарастает характер. У меня и у отца этот стержень уже вольфрамовый - ни согнуть, ни расплавить. Серёжику ещё только предстоит закоснеть до такой степени, но лучше несгибаемый дух упрямца, чем кисельная лужица на том месте, где он должен быть.
Наконец мне удалось выпутаться - в буквальном смысле - из треугольной рамы велосипеда и твёрдо встать на ноги.
- Анекдот про парашютиста помнишь? - усмехнулся я, хлопнув пятернёй по седлу. - Вот так и мне эту поездку за две пиши - как первую и последнюю.
- Может, другого андроида возьмёшь? - предложил сын.
- У других мозги не те, маловаты для меня. А этот ещё и очень сильный, я как-то на спор трёхмиллиметровый стальной лист руками порвал.
- Ну, да, спасатель же... Па, я понимаю, вы по военному ведомству проходите, всё такое... - он сменил тему так, словно всё это время не решался заговорить о главном, а сейчас навёрстывал упущенное. - Пацаны из моей группы всё подначивают, чтобы я попросился слетать с тобой. А я понимаю, что тебе не разрешат. Только...
- Что, сына?
- У тебя в академии был препод по фамилии Головач?
- Да, помню такого. Настоящий полковник.
- Он тебя тоже вспоминает, - Серёжка криво усмехнулся. - В основном матерно.
- Есть за что, - я ответил сыну такой же кривой ухмылкой. Годы учёбы я вспоминаю как с гордостью, так и содроганием.
- Так он сюда прилетал, па. Сам. Сказал, чтобы лично отобрать... Короче, па, нас тут на станции двое всего нашлось таких... как он сказал, уникальных. Каждые полгода будем проходить тестирование, пока школу не закончим. Если не завалим, нас в академию без экзаменов. На военную кафедру. У меня уже сейчас есть военный билет, я типа суворовец, и если что...
- Ты не беги впереди паровоза, сына, - осадил его я. - Раз ты - типа - военнообязанный, хотя это ещё под вопросом, то должен понимать, что наша работа проходит под грифом «секретно». Я бы хотел взять тебя на «Арго», но меня после этого спишут на грузовик, а тебя вышибут из академии ещё до приёма.
- Ты секретный, на грузовик не спишут.
- Спишут на армейский грузовик. И буду подштанники по гарнизонам развозить, пока морально не устарею.
- Ладно, фишку просёк, - слава богу, сын не обиделся. - Нельзя - значит, нельзя. Подожду, пока сам допуск к полётам не заработаю.
- Лет десять ждать придётся.
- Па, вся жизнь впереди. Мы ещё вместе полетаем...
Я чувствовал себя так, что впору было бы сказать «сердце сжалось». Конечно, мне бы по пустой головушке здорово перепало, если бы я даже просто пустил сына погулять по «Арго». На грузовик бы не списали, но поставили бы под плотный контроль. Но не это меня остановило. Я слишком хорошо знаю своего сына. Его только пусти на борт, он наверняка отыщет лазейку, чтобы просочиться туда перед стартом. Сам был таким же, меня дважды ловили в трюмах кораблей за считанные часы перед отправлением. Хватит и того, что в этой миссии иду на смертельный риск, и подставляю под удар своих друзей, не имея права сказать им об этом. Чтобы, зная об опасности, потащить туда ещё и родного сына, нужно быть совсем уж... самкой собаки. Я далеко не ангел господень, но и не настолько ещё испаскудился.