— Я тоже рассчитал! — громко возмутился новый автопилот.
— Сейчас и посмотрим, калькулятор на ножках, что ты умеешь. Сумку в каюту, и на мостик.
— А какую каюту?
— Вторую справа.
Кибер-Женёк сразу же схватил свой тяжеленный чемодан и попёр по коридору.
— Нулька, — шёпотом позвал Петрович богиньку, — сделай гравитацию побольше, чтоб маленько задолбался.
— Он же робот, что ему будет, — вскинула брови наивная девушка.
— Не знаю, пусть хоть батарейку немного посадит.
— Не хочу, — надулась Нулька.
И все дружно пошли на мостик.
Безопасник, коего звали Илья Потёмкин, а Петрович за широту плеч и обхват синтетического бицепса быстро окрестил чугунным Муромцем сбежавшего с броненосца-однофамильца «Потёмкин», тоже закинул по пути вещи.
Все заняли места и пристегнулись. Пилот, прежде чем заняться приборами, извлёк из кармана три распечатанные на принтере картинки размерами десять на пятнадцать и прилепил их над лобовым стеклом. На рисунках изображались гримасы, стилизованные под мультяшного подростка из комиксов: вот сосредоточенная до невозможности физиономия; вот сияющая от радости улыбка; а вот задумчиво приподнятая бровь.
— Это зачем? — тут же поинтересовался Иван, вглядываясь в картинки.
— Это очень важные эталоны, — ответил пилот и состроил радостную мордаху в точности как на бумажке.
Петрович замахнулся, словно хотел дать подзатыльник этому клоуну, но передумал.
— Давай стартуй. Только самый малых ход.
— Есть, самый малый! — бодро отрапортовал пилот, пощёлкал тумблерами, которые никто в здравом уме не поменяет на новомодные голограммы или сенсоры, и положил руки в белых перчатках на штурвал.
А в следующий миг всех вдавило в кресла.
— Падла! — завопил Петрович, потому как двигатели вышли на форсаж сразу, без медленного повышения тяги.
Только через три секунды ускорение немного снизилось.
— Ты нас угробишь, дебил бракованный!
— Всё пучком и в пределах погрешности! — радостно вскинув руки, закричал Женёк.
— Мы чуть сознание не потеряли!
— Не-е-е-е! У меня датчик стоит. Как только кровь из-за силы тяжести не доходит до процессора, тот начинает греться. У людей как раз в это время наступает гипоксия, и они гаснут, как старые лампочки.
— Свят-свят-свят, — пробормотал Потёмкин и перекрестился. — Думал, меня уже ничем не напугать, ан нет, есть ещё способы.
— Топи до упора! — заорал Иван, глядя, как с пути «Синей птицы» спешно убирались автоматические орбитальные буксиры и дерижопли частных таксистов.
— Есть, до упора!
— Поворачивай! — вопил Михаил, выпучив глаза на быстро приближающийся прямо по курсу сухогруз, тяжёлый, словно астероид.
«Птица» не вышла из форсажа, но сработали манёвренные движки, развернув ось корабля под углом к прежней траектории. Если звездолёты умеют дрифтовать, то это было именно оно. Для полной картинки не хватало ударной волны разорванного вакуума и оставшегося за кормой инверсионного в нём же следа, как это рисуют в дешёвых киношках.
— Падла! — надрывал глотку капитан,
— Камикадзе долбаный! — вторил ему Михаил.
Сухогруз приближался всё быстрее.
Он промелькнул под брюхом у «Птицы», причём два звездолёта разминулись всего в ста метрах друг от друга на скорости в полторы тысячи метров в секунду. Если бы врезались, оба рассыпались на молекулы, но поток ионов, вырывающихся из ускорителей маршевых двигателей, и так наверняка погнул какую-нибудь антенну на сухогрузе.
Петрович, предвидевший сей неприятный нюанс, аж поморщился, как от боли.
А затем движки вырубились, отчего ускорение пропало, и корабль перешёл к прямолинейному движению по инерции, но экипаж продолжал таращиться в лобовое стекло, не решаясь нарушить тишину.
Тем временем пилот вытащил из кармана ещё один рисунок, где изображалась физиономия чопорного сноба, приклеил рядом с остальными и начал вещать:
— «Синяя птица» вышла в исходящий прыжковый сектор в штатном режиме.
Он улыбнулся и нежно провёл ладоням по приборной панели.
— Я уже влюбился в эту малышку. Чую, мы с ней ещё позажигаем.
— Не, княже, я с этим психом никуда не полечу, мне одного психа хватит, — страдальчески протянул капитан и многозначительно глянул на Ивана, мол, вот он, второй сумасшедший. — У меня чуть инфаркт не случился.
— У меня тоже, — пробасил Потёмкин и снова перекрестился. Вообще, было забавно смотреть, как здоровенный киборг закатывает глаза и бубнит молитву.
Иван сделал глубокий вдох, переводя дух после экстремального манёвра, и поискал глазами Нульку. Богинька нашлась в самом уголке, словно стеснялась присутствовать, как ребёнок, который боится чужих дяденек. Но княжич понимал, что дело не в этом, но что придумать, не знал. А придумать надо обязательно, ведь если сердце корабля войдёт в штопор депрессии, будет вообще туго.