Было видно, что его мучил этот вопрос «зачем?». Он бы сто раз мог порезать себе вены или спрыгнуть со скалы, но и этого он не сделал. Может быть, он считал, что мы приходим в этот мир однажды, и никто не обещал, что наша жизнь будет халвой. Мы приходим сюда на войну и обязаны пройти весь путь без остатка, показав что-то своим примером, а самоубийца – это дезертир. Жизнь – это отпуск, который мы берем у смерти, может, оно и так, но отпуск этот надо отгулять до конца, а уж чем его насытить, дело каждого. Думал ли он об этом, знал лишь он.
Была уже глубокая ночь. Борух поставил Эдику «марс» в нарды, но по партиям проиграл. Он попрощался и вышел на улицу. Валера не выходил у него из головы. Баклажанов посмотрел на небо и полной грудью вдохнул морозного воздуха. Затем он плюнул, но, видимо, против ветра и испачкал свой брендовый плащ. Не его это было – плевать. Немного расстроившись, он сел в машину и уехал.
Турбокомпрессорный завод
Году в 86-ом в школе настало время летней трудовой практики. Лето тогда выдалось теплым. Борух часто вспоминал то приближение летних каникул, когда к майским праздникам уже растаял снег, вовсю светило солнце и в сладостном ожидании чего-то нового он мечтал о будущем, становясь на год взрослее.
Дед Баклажанова по материнской линии был, видимо, еще большим сторонником нестандартных решений, нежели чем его отец. Он был родом из Архангельской области, прошел войну в бомбардировочной авиации, а после нее работал бухгалтером. Это был тихий мужчина невысокого роста, которого многие уважали. Будучи простым человеком из деревни, он нес себя по жизни очень достойно. Он перечитал массу книг, но, как Баклажанов понял потом, книг по педагогике среди них не было. Дед приятельствовал с директором турбокомпрессорного завода, находившегося недалеко от их дома. Как-то в разговоре с ним он подумал, почему бы не привить внуку некие ростки взрослой жизни и вместо полива цветов в школе и уборки территории не придать ему разгона, и включил турбокомпрессор жизни. Каким-то образом он договорился с директором, чтобы Боруха взяли в цех разнорабочим на один летний месяц.
В погожее июньское утро Баклажанов вышел из дома, одетый как на парад. На ногах у него красовались войлочные бабушкины туфли, ветер трепал полы его рабочего халата, который по случаю достала его мать, а на голове красовался отцовский танковый берет. Приодетый семьей по форме, он шел и чувствовал, что должен выполнить какую-то важную миссию, и был не вправе подвести родню. Поступь его была бодрой, он четко чеканил шаг, и лишь войлочные туфли не будили мирно спавших в тот ранний час людей. Он шел в неизвестность, которая пугала его, но он был полон решимости и задора. Он шел, пританцовывая, и никакая сила не могла остановить его. На миг ему показалось, что даже Ленин на Московской площади подмигнул ему. «Показалось!» – подумал Борух и продолжил путь.
На проходной завода он представился и прошел на второй этаж. В приемной его встретила секретарша – дородная добродушная дама, щедро убранная золотом и с начесом, популярным среди директоров универсамов.
– Я Борух Баклажанов! – сказал он.
– Минуточку, я сейчас проверю, – ответила она, сверяя что-то в журнале посещений и поправляя пышную грудь.
– Проходите, Вас ждут! – сказала она наконец.
«Милий Мильевич Кукунов. Директор завода», – значилось на двери кабинета. Борух открыл дверь и вошел.
– Привет, Борух, – улыбнувшись, сказал Кукунов, протягивая ему руку.
Рукопожатие было мягким, чуть не свойственным человеку, руководившему крупной организацией.
– Мы тут с дедом твоим посоветовались, – продолжил он, – и решили тебя к делу приобщить. Будешь разнорабочим в ремонтном цеху.
Это был завод по ремонту грузовых турбокомпрессоров, которые свозились сюда со всех турбокомпрессорных заводов города.
– Будешь разгружать турбокомпрессоры с помощью стационарного крана и по канатной дороге транспортировать их в угол цеха. Потом уже рабочие будут ими поэтапно заниматься.
Баклажанов пытался уловить последовательность действий, впервые столкнувшись с таким количеством новых, доселе неизвестных ему слов, но его переполняла гордость за то, что такой человек общается с ним на равных и доверяет ему очень важное, как ему казалось, дело. Кукунов же просматривал какие-то бумаги, одновременно общаясь с ним.
– Сейчас у меня тут совещание будет, – сказал Милий Мильевич, – так что, давай, я тебя быстро в цех отведу, с бригадиром познакомлю – он тебя в курс дела введет сам уже.
Было видно, что Кукунов торопится, поскольку в мыслях был весь в совещании. Завод начинал принимать на ремонт турбокомпрессоры из Японии по линии какого-то военного ведомства, но Борух тогда в эти вопросы не вникал.