Понимание обычно кроется где-то в книгах и редко лежит в одном источнике, лишь сопоставление и анализ множества данных с наложением их на исторические и современные примеры может дать относительно внятный ответ или диагноз, да и то он скорее будет спорным, ибо по факту всеконечно прав всегда лишь патологоанатом.
«Я вижу, как Вы развиваетесь после Каутского», – экспрессивно донеслось все из того же не выключенного на ночь телевизора, что Баклажанов даже проснулся. Оказывается, вовсю шел фильм Владимира Бортко «Собачье сердце». Баклажанов мог смотреть его даже без звука, с легкостью лично воспроизводя весь аудиоряд и наслаждаясь гением Евгения. «Шариков развивался, да и ты не плесень», – тотчас подумалось Боруху, и он прямо в ночи начал просматривать список его (К. Каутского) работ. Тематика была довольно определенной, но в какой-то момент взгляд Боруха остановился на одной, несколько выбивавшейся из общего ряда. «Еврейство и раса». Прям что доктор прописал», – подумал тогда он и в размышлениях задремал опять.
– Я вам не помешаю? – донеслось откуда-то из далека сознания Боруха.
– Кто здесь? Чьих будешь? – несколько опешив, спросил Баклажанов.
– Я Каутский…Карл…из социал-демократов. По ваши мысли прибыл! – ответил тот.
– Не сон, а двор проходной какой-то! Кого только не приносила нелегкая, но вот чтобы так?! – в унисон подумали оба.
– Боруху «тыкать» будешь, а ко мне попрошу на «Вы» обращаться! Вы тут не в притоне на пьянке! Я деятель марксизма, как-никак! – вскипел Каутский.
– Ты сначала Кларе коралл верни, деятель, а то в народе давно уж слухи нездоровые ходят! – бросил Баклажанов.
– Какой Кларе? Какой коралл? Что за гнусный поклеп? – не унимался тот.
– Какой? Цеткин. С ног давно уж в поисках сбилась! – хмыкнул Баклажанов.
– Стерегись его, Карлуша, остер он на язык, – улыбнулся Борух. – А ты, Баклажанов, с товарищем повежливее, берега даже во сне не путай!
– Ваша правда – вспылил, – согласился Баклажанов. – Присаживайтесь в кресло, прошу Вас!
– Благодарствую! Так-то оно лучше, – бросил тот, сев в кресло и начав с возмущением протирать платочком очки, запотевшие от вскипевшего разума.
Немного придя в себя, он неторопливо начал:
– «Почему?» – вопрос великий, можно сказать, что царь вопросов всех! Он первый шаг на пути к осознанию. С него-то я для себя и начал, чтобы к осознанию этому прийти! Копал я глубоко и поэтапно, опираясь на множество источников, и в результате мало-помалу приходил ответ на этот самый вопрос. Я исследовал внешние данные (цвет волос, форму черепа и прочее), прагматично оперировал фактами, приводил кучу цифр и таблиц, многое объясняя и развенчивая мифы, в частности о кривых еврейских носах, рожденные с легкой руки карикатуристов.
– Эко наболело-то у Вас! – мягко перебил его Борух. – К слову сказать, история показала, что сравнение и измерение носов – практика весьма губительная и заканчивалась довольно плачевно как для измеряемых, так впоследствии и для измерявших. Ну это так, для полноты картины весть из будущего.
– И много там вестей еще? – спросил Каутский, наконец-то надев очки, которые до того все время мусолил в руках.
– Немало, – бросил Баклажанов. – В десятитомник бы не уложились!
– Да, богато, видать, будущее на события оказалось, но я по прошлому и настоящему прошелся только, а что до будущего – умельцы потом найдутся! Ну да ладно, и все же о носах! – продолжил тот. – «Художники юмористических журналов имеют полное право характеризовать еврея «еврейским лицом». Задача карикатуриста заключается в утрировке бросающихся в глаза своеобразных черт. Но если антропологи возводят это лицо в признак особой еврейской расы – они создают карикатуру на свою собственную науку»[31]. Этот характерный внешний образ, ставший со временем штампом в воображении многих, был присущ не только евреям, но и другим народам земель Палестины, которые исторически находились на перекрестке многих путей, и со временем земли те начали активно заселяться чужаками.
– «Понаехавшими», то бишь! – бросил Баклажанов.
– Кем, простите? – спросил Каутский, с удивлением взглянув поверх очков.
– «Понаехавшими», Карл! Видать, службы миграционные и тогда с неба звезд не хватали! – усмехнулся Борух.
– Не совсем понимаю, но поверю на слово! – сказал Каутский и продолжил. – «Если положение Палестины облегчило доступ чужих элементов и смешение с ними, так в такой же степени оно содействовало расселению обитателей страны у соседей. Бедная, малоплодородная земля очень легко оказывалась перенаселенной людьми. Она была слишком слаба и мала и стояла лицом к лицу с могущественными соседями и не была в состоянии разрешить вопрос перенаселения путем завоевания. От хороших морских гаваней и морских путей она была заперта финикийцами. Так что и путь колонизации через море был тоже недоступен для израильтян. И избытку населения ничего не оставалось, как переселяться заграницу в качестве торговых людей (иногда наемниками, но это не оказало никакого исторического влияния). Как таковые, они переселились все дальше, основывая ряд поселений. В иных городах они оказались в таком большом числе, что были в состоянии наряду с торговлей содержать собственных ремесленников, среди них также возрастало и число интеллигенции.
31
«Еврейство и раса. Статьи по вопросам национальности», автор К. Каутский, изд. «Книжный дом «Либроком», 2012 г.