- Кто здесь?- Саске не ответил и не пошевелился, словно сросся с местностью. Он разглядывал свою дочь, которая за эти два дня вся исхудала, была бледная и больная. Бинты покрывали все ее тело, и плотно обхватывали ее черепную коробку, а также особенно плотно были перевязаны на глазах.
Саске сделал шаг к ней, и застыл прямо у самой кровати. Осторожно вытащил из ее рук кунай и она словно подсознательно понимала, что человек, которого она не видит, не может причинить ей боль, а потом что-то прозрело в ее голове, и она с радостным воплем, что не пресуще Сараде, сдержанной и холодной, как и отец, не привыкшей показывать эмоции, обвила его обеими руками, кое-как встав на кровати на колени. Из ее больных прооперированных глаз покатились слезы, которые Саске мгновенно сморгнул, прижав дочь к себе.
- Папа, это ты, да? Я тебя узнала. Только ты можешь так подкрадываться и объятия у тебя всегда такие теплые.- щебетала она. Саске гладил дочь по голове, прижимая к себе. Второй день подряд из глаз покатилась одинокая слеза. Он больше никому не позволит обидеть его девочку.
- Да, это я.- тихо ответил он. Его голос, как и прежде, звучал безэмоциально, но Сарада знала, что отец чувствует и поэтому не обижалась никогда на этот счет. Она знала, что он любил ее.
- Я так ждала тебя. Я проснулась часа три назад. Ты ведь был здесь папа. Почему не пришел?- голос Сарады звучал недоуменно. Обиженных ноток, которые так боялся услышать Саске, не было. Он осторожно заставил дочь опуститься на кровать и прикрыл ее оголившиеся ножки теплым пуховым одеялом и прижал к себе, обняв за плечи. Сарада прижалась к нему, как бездомный котенок, не желая терять ни единого шанса, когда отец дает волю эмоциям.
- Прости.- только и прошептал он. Сквозь повязку на глазах Сарада удивилась. Саске увидел бы ее удивленные глаза, которые постепенно на несколько миллиметров и секунд приоткрывались, но она их поспешно закрывала, потому что глаза жгло ужасно, словго в них вливали раскаленный свинец.
- За что ты извиняешься папа?- спросила она. Ее руки, ноги, шея, да и все тело были в синяках и побоях. Мелкие ранки вылечили, а которые по серьезнее перевязали бинтами, приказав ей не делать резких движений. Сама Бабушка Цунаде велела вести себя прилично, а не то она заставит ее пожалеть обо всех своих проступках. Сарада решила не пробовать на себе внушительную силу Пятой, о которой рассказывала мама.
- Если бы я был в деревне, ничего бы этого не случилось. Это моя вина.- ответил он, склонив голову и смотря на ночное небо через раскрытое окно палаты Сарады.
- Нет. Это не твоя вина. Папа, если бы я была сильнее и внимательнее, то...- но Саске не дал ей договорить, жестко оборвав.
- Не говори сейчас о силе.- но потом мягче добавил.- Знаешь, своими этими словами ты мне напоминаешь меня самого в молодости. Ни к чему хорошему это тебя не приведет. Не забивай себе этим голову Сарада.- попросил он ее. Сарада упрямо вздернула нос, подобно его жене и так напомнила ему в эту минуту Сакуру.
- Но папа...
- Довольно!- оборвал он ее.- Я не хочу об этом даже слышать.
- Но ведь не будь я такой слабой...- запротествовала она.
- Ты не слабая. Тебе просто попался противник не твоего уровня.- спокойно ответил Саске.
- И ты хочешь сказать, что со мной всегда будет так...- она ткнула в себя пальцем.- Каждый раз, когда мне будет попадаться противник не моего уровня? Папа, я будущий шиноби и теперь я должна стать сильной. Я отомщу этому мерзавцу, который захотел выкрасть у меня мои глаза.- Саске удивленно посмотрел на нее и безмолвно усмехнулся. В этот момент она напомнила ему самого себя.
- Не забивай свою голову местью. - тихо прошептал он.
Они замолчали на некоторое время. Сарада уткнулась в грудь отцу, а Саске безмолвно прижимая дочь к себе, зародил в сердце некий страх, что дочь, желая отомстить своему обидчику, пойдет по его стопам. Стоило ли ей говорить, что ее обидчик мертв? Что Курама, забравший контроль тела Наруто себе, разорвал того на части?
Они продолжили молчать, каждый витая где-то в своих мыслях. Сарада думала о предложении Орочимару-сана, который очень растроился при виде нее. Сарада не могла знать точно, но больше всего ее раздражало, что змеинный саннин почувствовал к ней жалость. Она не жалкая, чтобы ее жалеть! Жалеют только жалких, а она не жалкая!