Мне всего 26 лет, родился на Урале в Свердловской области и вырос в глухой деревеньке, с детства любил рыбалку и охоту, но в 1970 году всею семьею уехали на Украйну, отца в то время у нас не было. Сестра моей матери замужем живет в Каховке, и наша матушка захотела жить рядом с нею в благодатных краях, где я жутко не прижился к райскому климату — из-за чего я в 1978 году приехал сюда на Север не за длинным рублем, а чтобы посвятить всю свою судьбу и жизнь вечно суровому и прекрасному Северу и его огромным героическим стройкам.
Как видите, Алтан Гэрэл, пишет Вам незнакомец, но в этом нет ничего страшного. Я увидел Вашу фотографию в «Строительной газете» и узнал, что Вы работаете воспитателем в рабочем общежитии в столице нашей Родины — Москве и, будучи сам строителем на Севере, решил написать Вам с бескорыстной целью — переписываться с кем-нибудь в Олимпийском году.
Любуюсь Вашим загадочным обликом и буду рад получить хоть одно слово в ответ, как автограф к портрету. Поверьте.
И марта 1980 года С северным приветом
Мелека Мелентий Семенович
Письмо 17
Алтан Гэрэл, здравствуйте!
Не бойтесь только— я нахожусь на Севере не по договору, не за романтикою, а по приговору отбываю срок наказания.
Мне трудно рассказать Вам всю истинную правду, за какое преступление я осужден, и не знаю, как Вы отнесетесь ко всему злодеянию, но поймите, человек всегда остается человеком, он всегда стремится к свободе, хочет любить и быть любимым, как и все смертные люди.
1 апреля 1977 года я совершил тяжкий грех, за который народный суд приговорил меня к двенадцати годам лишения свободы, и сегодня исполнилось ровно три года, как я нахожусь в местах лишения свободы, то есть заключения, и за эти три года накопилось столько тепла, нежности и любви в душе, что немыслимо в письме передать это никому на свете.
Алтан Гэрэл! Вы не тревожьтесь, что я прошу у Вас руку помощи или решил излить кровь сердца перед Вами, нет, на это я не имею права, просто очень тяжело и томительно коротать эти годы скорбной разлуки со всем обществом, где я прежде был равноправным человеком. Конечно, хотел бы приготовиться к дружбе, ведущей к исповеди сердца перед таким Человеком, который смог бы выслушать меня до конца, а судить мою вину после.
Как бы я ни раскаивался в содеянном злодеянии, а придется до конца расплачиваться самым святым — это жизнью за жизнь.
1 апреля 1980 года.
Мелентий Мелека
Письмо 18
Здравствуйте, уважаемая Алтан Гэрэл!
Сегодня Первомай. У нас же нет никакого праздника, дождались мы обычного выходного, но не работает почта.
Может, в 2000 году во всех тюрьмах будут отмечать Первомай? Ведь не буржуи жирные сидим мы в тюрьмах…
Алтан Гэрэл, я даже не посмел поздравить Вас с праздником. Если Вы не чувствуете ко мне отвращения, то позвольте написать письмо, чтобы ответить на некоторые Ваши вопросы, но к великому сожалению, я не смогу ответить на все, так как цензура не пропустит мое сочинение, тем более Вы являетесь воспитателем рабочих.
Работаю я на стройке, строим жилые дома, дома деревянные из бруса. Прогулов на работе нет, но есть у меня нарушения по режиму содержания незначительные, например, за курение в секции, то есть в спальном помещении, за опоздания на проверку, бывает, что по подъему не встанешь, проспишь и т. д., но их можно снять и заменить поощрением, например, за ежемесячное выполнение планов или сдачу пускового объекта досрочно и т. п.
Мать моя на Урале работала продавцом, зав. детским садом, завклубом, писала в редакцию районной газеты заметки, а на Украине в последние три года работает в совхозе телятницей. Старший мой брат Владимир тоже строитель, работает в г. Каховке, младший брат Юрий работает сварщиком на заводе ЖБИ. Сестра моя единственная тоже живет в Каховке, работает в ДК кассиром, замужем, растит сына. Вот коротко о нашей семье.
Только что, 24 апреля этого года, у меня было длительное свидание, приезжали мать, младший брат и привезли мне мою младшую доченьку Неллю, которая не помнит меня, а знает только по фотографиям, ей было всего лишь год, когда ее увезла моя бывшая супруга в тот момент, когда я был на работе, сбежала от меня, а сейчас дочурке уже шестой год, и я рад, что она помнит меня по фотографиям и называет папой. Как больно было расставаться с нею, когда я собрался уходить, она до последних секунд была у меня на руках, она плакала и целовала меня, у меня невольно навернулись слезы и я не мог говорить. Понимает ли она, где я нахожусь? В пять лет приехала к отцу родному на свиданку, в тюрьму, спрашивала: «Папа, ты вернешься домой, когда я окончу десять классов? Да?» Что я мог ей ответить? Я не помнил себя. Поверьте, мне не так жаль своей жизни, как приходится страдать и расти моим девочкам без отца где придется, а за что они лишены любви и ласки?
1 апреля 1976 года, когда я был на работе, моя жена Стелла продала все, что только можно было продать, сбежала с годовалою Неллечкою к своей матери в село Загрядчино Липецкой области, а мне оставила Аленушку с платьишками и 5 рублей денег. Я не погнался за нею и решил жить по-своему, хотя в селе бабы судачили: «Все, пропал Мелешка без жены».
Посылаю любительское фото трехлетней давности. Сижу на мопеде, как малолетка, после работы решил прокатиться с ветерком по берегу этого Каховского магистрального канала. Работал несколько лет рамщиком на лесопильной раме, затем машинистом-электриком на насосной станций, орошал степи Херсонщины, сутки на смене, трое суток отдыхал. Я привык к физическому труду с детства на Урале, ребенком косил сено, заготавливал дрова на зиму, подростком работал на лесоповале.
И в Коми приходит весна, низко пролетают гуси, утки, скворцы, и горькая весна неволи криками всех птиц кричит, стонет о своем, особенно мучительно тоскую весною. Но признаться, человек — это такое странное явление, способное в любых условиях существования искать и найти хоть какое-то маломальское удовольствие и развлечение. И мы находим. Сегодня с Первомаем пьем густой чай, курим «Приму». Я написал Вам это письмо, за что благодарен.
Мелентий Мелека
Письмо 19
Алтан Гэрэл, сегодня 19 мая, понедельник, получил от Вас долгожданное письмо. Большое спасибо. Возможно, я Вас огорчу, но должен сказать правду, я за свою жизнь прочел очень мало книг, а фантастику не люблю с детства, люблю реальность. В харьковской тюрьме я успел прочитать «Петр Первый» и «Хождение по мукам» Алексея Толстого и «Воскресение» Льва Толстого. Библиотека у нас в зоне бедна, как церковная мышь, нашел там книгу Ивана Лазутина «Сержант милиции» и прочитал с большим удовольствием за одну ночь, не отрываясь, хотя лишился самого дорогого в наших условиях— это сна. Но читать много пока не смогу, во-первых, на тощий желудок не так уж и приятно читать о
чем бы ни было и как бы, кем бы ни было написано, во-вторых, натаскаешься брусьев на работе и думаешь прежде всего о постели, но и в постель раньше времени не ляжешь, нужно бежать бегом в школу, поверьте, ни одно письмо я не написал до отбоя, а приходится писать ночью, через каждые пять минут выходить в коридор и смотреть— нет ли нашей милиции.
Но по Вашей рекомендации воспитателя рабочих я как-нибудь возьму в библиотеке работы Ленина и попробую на зуб, но опять же нужно свободное время, ведь мы работаем не как на свободе, а чуть-чуть побольше, утром уходим в 7 часов, а вечером приходим в 19 часов.
Да, Алтан Гэрэл, мне ни разу не приходилось встречать праздники в Москве. У моей матушки два родных брата на войне погибли — их фамилии высечены на гранитной плите в селе Ленском Свердловской области, где я учился в школе-интернате. Моя матушка рассказывала, что не было у нас тоже в деревне такого двора, чтоб кто-нибудь не погиб. Встретить бы когда-нибудь День Победы в Москве с матерью.
Есть ли юмор в тюрьме? Не беспокойтесь, здесь каждый юморист.
Если преступник будет без конца каяться все годы, то он просто не выживет, да это несовместимо с инстинктом самосохранения. Поймите же, какая в зоне атмосфера, без юмора и сатиры по адресу администрации и друг друга, заключенный и года не отсидит, а повесится или еще что-нибудь натворит. Нередко бывает и такое, прибыл человек из зала суда, вроде умный, серьезный, деловой, а через некоторое время смотришь, повезли в дурдом, вот такие ходят по зоне песни поют, кричат: «Я — Наполеон! Где Кутузов?» А я пока Мелека, рост мой 177, на мне одежда вся черная, монашеская, пятидесятого размера, сапоги кирзовые 41 размера, волос темный, острижен наголо, под жухлою биркой в груди бьется, трепыхается сердце человека, которое также любит, страдает, болит, верит, ждет, надеется.
Да, моя статья льготная, по истечении 1/3 срока заключения я могу выйти в кол. поселение, по 1/2 — на стройки народного хозяйства, по 2/3 на У. Д. О. — условно досрочное освобождение. Но чтобы выйти на поселение, нужно пройти через две комиссии и суд, а если есть нарушения режима, то суд отстраняет выход на шесть месяцев, пока не будут сняты нарушения примерным трудом и поведением.
Если Вы захотите приехать ко мне на поселение, за нами надзора не будет, как и сопровождающих лиц, но администрация должна быть в курсе всего: кто и к кому приехал, с какою целью? Поселения для семейных и для холостых отдельные. Мои же представления об этих поселениях только понаслышке, может, удастся выйти и самому зажить там, тогда все подробно Вам распишу. Знаю, что с поселения часть людей идет возвратом в зону за нарушения режима поселения: за пьянки, драки, прогулы. Один парень напился до чертиков, потерял сознание, отморозил ноги так, что не может ходить без костылей. Вернули бедолагу в зону, теперь он добивается протезов для ног, неизвестно еще, сколько он будет просить, требовать, писать, волокиты куча. О горе! Но если мне улыбнется такое счастье выйти на поселение, то я буду всеми силами держаться, чтобы не споткнуться, если вернут в зону, считай, что больше никуда не представят.