Алтан Гэрэл — Золотой Свет! Это имя тибетское? Или монгольское? А твою мать звали Палма — что означает Магнит? Теперь я верю в магию и тайну имен. Тебе ведь недаром Судьба подарила лучшее имя на свете — Алтан Гэрэл. Ты для меня — золотой луч солнца, который надо заслужить. Иногда он клянется. Может, все осужденные любят клясться? Они любят детей, животных, цветы, фотографии красивых женщин, любят мечтать. Конечно, все это смягчает суровые условия тюрьмы.
Во многих именно в тюрьме просыпаются дарования, отыскиваются мастера на все руки. Изготовление, создание разных вещей, резьба, чеканка, рисование, выжигание, созидание шкатулок, ножей, авторучек, портретов детей и родных, сочинение стихов, учеба по разным специальностям, чтение книг, самообразование— вот далеко не полный перечень тюремных дел и забот. Каждую неделю в клубе показывают им кино. Выписывают себе газеты и журналы.
А какой ярый, кондовый у них язык! Порою зэки выдают гениальные по экспрессии выражения, в точении ляс рождают шедевры.
У работника ИТУ я тайком достала «Перечень жаргонных слов и выражений, употребляемых в устной и письменной форме преступным элементом», назначенный для служебного пользования. Вечерами в гостинице я успела полностью переписать его в общую тетрадь. Раз приехала в тюрьму для полноты познания жизни, изучай матерый, смачный язык. Переиначив все по-своему, зэки не оставили в покое и самое солнце, обзывают его «балдохою», «блатным шариком». Солнце им светит, видать, по блату.
Визжало — сало. Здорово! Жаришь сало, словно поросенок визжит.
Ловить сеанс — смотреть на проходящую по зоне ИТК женщину. Вот за мною они «ловят сеанс» и наслаждаются, жадными голодными очами раздевают. Бедные мужики! Жалко их.
Лохматый сейф, мохнатая кража — акт изнасилования. Да, дорога плата за вскрытие мохнатого сейфа, до десяти лет усиленного режима без помилования за миг животного удовольствия!
Молитва — Уголовный кодекс; Правила внутреннего распорядка ИТУ.
Мотороллер — вставленные, вживленные в мужской половой орган инородные предметы, «жемчуга».
Мочи рога — убегай, скрывайся; не уговаривай на признание.
А наш комендант общежития Одноглазова Зойка-психопатка орет на пьяных рабочих: «Скоты! На рогах приползли!» «Жри жопой!» Боже, Зойка не очень-то отстала от зэков, умеет она «на фене ботать», еще как!
Обрыв Петрович! — побег из ИТУ.
Светлана — умывальник. Как светло и поэтично именован у них рыломыльник!
Селедка — галстук.
Солнце в мешке — обман.
Ряженка — водка.
Чешуя— белье.
ЧТЗ — рабочие ботинки, выдаваемые осужденным. Видимо, эти ботинки славятся особою, железною прочностью.
Железный фрайер — трактор.
Шпаргалка — справка об освобождении из ИТУ. Без шпаргалки из тюрьмы в лес не шагнуть.
Рогомет— человек, совершающий преступления и не задумывающийся о последствиях, идущий на любую крайность.
Дать по рогам! — запретить жить после освобождения из колонии в центральных городах.
Шевелить рогами — думать.
Бык-рогомет — хорошо работающий на производстве осужденный.
Все рога да рога, словно пасешься среди стада быков!
Икона — внутренний распорядок в ИТУ. Босиком на коленях уголовники молятся на свою икону?
Звонить в квартиру — убить на стене камеры клопа. Тюрьма богаче всех на земле клопами, вечно «звонят в квартиры».
Фрайер зуб за два шнифта — осужденный, сообщающий администрации о делах других осужденных.
Метла — язык; дневальный по изолятору. Любая дерьмовая метла чище тюремного жаргона!
В «Дерьмовом словаре» тюрьмы деньги богаче всех синонимами. Именно деньги в тюрьме засверкали, заиграли во всем акробатическом, магическом блеске цирка.
Деньги — алтушки, бабки, башли, белки, бобули, бон, время, гульдены, голуби, драхмы, дубы, капуста, колы, лава, лавешки, ловое, натыр, пиастры, пресс, звон, са-раман, тити-мити, филька, фишки, хрусты, чабар, чистоган, фанера, шайбочки…
Я заболела от заразы грязных слов, мразью опутавших меня со всех сторон. Как смертельно я устала, будто перестирала все половики общежития, отдраила поганые унитазы. Зачем-то заложила уши ватою и завалилась спать отравленным сном, охраняемая домовыми гостиницы ПТУ.
И всплыло во сне страшное слово котлован, откуда я никак не могла выкарабкаться. Всю ночь ругала подлых строителей — гениев акробатики, которые на голове ноги строят, а затем из котлована самородок откапывают в дар государству.
Ночью преступники тайно варили золотые монеты всех времен в огромном чане с тысячелетней накипью. Плывет, выплескивается черная, как вакса, густая пена от грязных монет на раскаленную плиту. А монеты прыгают, скачут и звенят в завораживающем сказочном бурлении, золотыми рыбками выпрыгивают из кипятка! Будто сто лет варится этот суп из червленых золотых монет для зэков… Каждый грешник должен проглотить свою горячую монету — и больше никто из них не будет голодать! Пока желудок переварит золото, все они освободятся. И мне наливают тарелку черного супа с золотою монетою с николаевским двуглавым орлом, такие крупные монеты моя мать носила в молодости в косах, а затем их же — с дужками в мочках.
Когда мне было всего семь лет, свинцовыми гибкими серьгами с острыми наконечниками мама проколола мне мочки, с каждым днем все туже и туже сдавливая кольца. Ох, как горели и зудились пунцовые, толстые, как пончики, мои мочки, плакали гнойными слезками, а мама слюною натощак по утрам облизывала мне мочки, умиряла плачущие уши. Затем от сдавливания наконечников боль прекратилась, так я, не пролив ни капельки крови, имела прекрасные отверстия для украшений. Жаль только, что я оказалась такою нетерпимою к серьгам, точно наш Ураганчик к узде! Аскетически и духовно ношу зарубцевавшиеся точки в мочках, как память о старании моей бедной матери!
Ой как чудно-волшебно звенели, пели, подпрыгивали рыбками трепещущие монеты в бурлении тайного черного супа!
Мелентий страшно обрадовался моему сну и выпалил:
— На воле сварю золотую монету и проглочу!
— Не вздумай сожрать чужую, опять засадят в каталажку!
Мелентий ковыряет дыры моих мочек кончиком булавки, а я терплю боль, «чтобы дыры дышали ветром»!
Боже мой! В тюрьме даже игольное ушко и то свободою веет!
Как велики иллюзии женщины молодой! Сердце, охваченное жаждою великой любви, может полюбить равно и белого медведя, и гуманоида, и убийцу! О бездна химеры, но сердце болит, кровоточит, хоть лопни оно. Что ты за человек, Алтан Гэрэл, самой себе загадка, самой себе тайна, сосуд какой-то бездны, ей-богу! Рискуй, пока рискуется… Нет для меня декабристов, чтобы следовать за ними в родную Сибирь, не те времена… Страною правит Леонид Ильич Брежнев, доживший до маразма по-синему и увешанный орденами. Угробят меня, босую, никто на свете не защитит, кроме Далай-ламы. Может, только Далай-лама и понял бы, как чисто сердце убийцы Мелентия? И как сладко сжимается мое сердце от любви! И не в силах разорвать оковы косной морали, ты боишься этого странного чувства? У Мелентия вся жизнь впереди, и он меня сильнее? Или утопающий хватается за соломинку?
На прощанье 9 сентября он сказал: «Теперь мне еще тяжелее будет томиться». Боже мой! Он подарил мне невиданной красоты венценосную Жар-птицу на открытке! Вот чудо, в тюрьме раздобыть Жар-птицу! Поди всех на ноги поднял? Всю зону обыскали? Сколько на свете великих художников — столько разных Жар-птиц, у каждого творца — своя Жар-птица. Прогонялась я полжизни за сказочною Жар-птицею и нигде ее не нашла. И только один несчастный заключенный, осужденный на двенадцать лет заточения, угадал мою неземную мечту вещим любящим сердцем. Как я тронута! Горит, сияет моя Жар-птица дороже всех драгоценностей ложного мира, вечно будет ласкать взор и согревать сердце красотою от стужи одиночества. И почему мужчины «на воле» такие тупые-раступые???
Отныне я решила собирать лики Жар-птиц, мне нечем на свете питаться!
Чего я хочу более всего? Чтобы Мелентий смыл свой страшный грех и стал святым?..
Глеб Тягай устроил мне на дорогу грандиозный ^подогрев», Где-то раздобыл большущий хвост осетрины — видимо, остаток. Зажарил голубую картоху. Бедный Глебушка не дал мне выбросить хвост с плавником, говорит:
— Отварю с картошкою, навар будет!
И рассказал Глеб невинный прощальный анекдот.
Пришла глупая цыганка гадать в тюрьму:
— Ой-ей-ей! Пропадешь ты, Дениска, даром!
— Э-э, будет брехать-то. Попробуй, пропади, когда в сутки трижды считают, затем вновь пересчитывают?! Ты мне даром погадай — когда выйду? День и час знаешь— вот тогда и расплачусь, честное тюремное слово!
В Коми детсадовского мальчика спросили:
— Кем ты станешь, когда вырастешь?
— Стану бесконвойником, — гордо ответил малыш.
И выпила слепая курица бокал гноя для услады грешника-страдальца…
И закусила хвостом осетрины, чуть не проткнула рот. Ну и кости! Острее, чем шило.
Я там видела сахар рафинад чернее угля, а тюрьма была ночи черней.
«Полезнее пройти путь жизни, чем всю вселенную».
А наши писатели — чем больше катаются по свету, тем они бездарнее пишут, словно оскоплённые своими великими благами.
Днем с огнем не сыскать в отечестве мятежной литературы! Самая снотворная, духом мышеносная, по сути супервральная, по чину шедевральная халтура века, идущая за макулатурный детектив… сгори в печах еще дровами! Согрей сирот печным теплом, самая орденоносная в мире — литература титулованных сановников!