Алтан Гэрэл, родненькая, уже утро, в 6 ч. 55 минут — надо бежать на развод. Дописал это письмо 7 августа 1981 года,
PS! 8 августа 1981 года, суббота. Алтан Гэрэл, милая, как тоскую по тебе, как жажду тебя одну на свете! Я свято помню все короткие, ворованные минуты наслаждения и счастья с тобою, когда мы оставались с тобою вдвоем. Когда я целовал тебя, получал тебя всю-всю без остатка — я испытывал рай впервые в жизни. О, если бы ты знала, каким вознаграждением, чудом небес было то счастье! В первый день нашей встречи вместо бокалов вина мы стукнулись шоколадом «Вдохновение» в обертках и я съел несколько долек «пищи богов» и почувствовал, как по венам погнало вялую кровь, застывшую от стыда и от скованности. И когда ты попросила меня подняться со стула для того, чтобы посмотреть, сравнить, насколько я выше тебя ростом? Ведь не для этого ты попросила меня подняться? В те минуты я, наверно, обладал телепатией, угадывал и разгадывал малейшие твои желания, ловил каждое твое дыхание. А когда мы поднялись после шоколадного бокала, то расстояние между нами сократилось вдвое, и в то мгновение никакие силы не могли остановить меня. Я взял твои руки и прижал к своему лицу. Но ты молодец, Алтан Гэрэл, что такая! Ты подарила мне великое счастье в неволе, которое перевернуло всю мою жизнь. О, как я переполнен клокочущей горячею лавою в тюремном котле— любовью к тебе! Где ты, Алтан Гэрэл? Когда же я увижу тебя??? Услышь же кровный зов всей моей любви и жажды!
Осыпаю тебя всю самыми страстными поцелуями. 8 августа 1981 года Твой верный Мелентий
PS! 9 августа 1981 года, воскресенье. Здравствуй, Алтанхан!
Перечитал свое вчерашнее письмо к тебе и вижу, что в письме слова любви расплываются, обесцениваются, слова эти просто бессильны выразить всю глубину и преданность моих чувств к тебе. Решил сказать тебе просто: я буду беречь всю мою любовь к тебе, значит, и себя, для тебя одной навеки.
Алтан Гэрэл, бесценная моя! Здравствуй!
Сегодня, 13 августа, получил от тебя письмо, написанное тобою 26 июля, только сегодня. Его не принесли почтою, а из штаба колонии, где мы с тобою беседовали. Бедненькое твое письмо все помятое, грязное, испачканное, оно прошло через десятки рук, его обсуждали и осуждали все, кому не лень копаться в чужих сердцах. Я, как всегда, первым встречал почтальона, ты видишь, что творится, какие страсти кипят вокруг нашей переписки! Алтан Гэрэл, как мне жаль тебя ужасно, что из-за меня тебе приходится переживать, страдать, надеяться пока впустую. Об этом жутком изоляторе — я же, родненькая, обдумываю каждый свой шаг, чтобы не было больше нарушений, но получилось так, что не только я, но никто из нашей бригады не думал не гадал, что прораб наш сможет поступить так подло. Ты, конечно, прости меня за этот промах. Видишь, что письма собираю за весь месяц в один конверт, как одно письмо. Я не имею права звать тебя к себе, когда ты будешь в отпуске, но только твой приезд в этом году может спасти меня и ускорит выход на поселение. Поверь же мне, любовь моя, я не хочу вести тебя долгие-долгие годы по ложной тропе. В письмах же до конца ничего понять невозможно. И только лично, сидя рядышком, сообща мы с тобою вместе найдем выход на поселение.
Неустанно перечитываю письма великих людей о любви «Что движет солнце и светила?» Евгения Богата, чтобы научиться любить тебя, мое сокровище. До сих пор не видел ни одного томика Шекспира, зато нашел однотомник Николая Семеновича Лескова и читаю с отрадою. Лесков мне ближе всех писателей на свете.
Порою мне кажется, что в XX веке я — один-единственный на свете люблю женщину великою любовью.
Вновь я учусь, теперь на сварщика, мало свободного времени.
Это письмо почти за месяц на пяти страницах отправляю 13 августа 1981 года. Жду ответа на все высказанное мною.
Твой Мелентий Мелека
Письмо 66
Дорогой мой человек, здравствуй!
Сегодня 15 августа 1981 года, суббота. Только что пришли с работы. Поменял белье. Почты сегодня не будет. У меня одно-единственное желание в этом году— это увидеть тебя наяву. Каждою живою, дрожащею клеткою во мне зову тебя, взываю. За эти полтора года я успел проверить себя, не убывает ли моя любовь к тебе. Нет, любовь моя растет с каждым днем, очищается от всего былого во мне. В совместной жизни, только на деле ты убедишься в том, что я буду любить тебя, как никто на свете.
PS! Сегодня 18 августа, вторник. Нет писем от тебя, тишина. Через полчаса бежать в ПТУ, порою некогда просмотреть газету. На работе сильно устаю. Но ни на минуту не могу забыть о тебе. С трудом засыпаю, все думаю о нашей долгожданной сверхжеланной встрече. Дай бог! Но душа Алисы мучает меня во сне: приходит в тюрьму, вышибает железные ворота, устраивает дикие скандалы, все требует, чтобы меня расстреляли! О, как сводит счеты Алиса с того света, мстит, как может… Ах, как долго от тебя нет писем?!
27.08.1981. Здравствуй, дорогая Гэрэлма моя!
В августе пишу тебе четвертое письмо, опять коплю их. Голова моя забита всевозможными электросхемами, протонами, электронами. Алтан, надежда моей жизни, что же молчишь? Здорова ли ты? Не случилось ли чего? Вчера прочитал в «Комсомолке» о книге Евгения Богата, которую ты мне подарила. Я не знаю даже, о чем тебе писать. Не знаю, что со мною происходит в последнее время, на душе сгусток всей тюремной тоски, хоть скули волком на луну. Последние дни не хотел встречать своего почтальона, думал, что ты сжалишься надо мною, напишешь, приедешь — как будто ты видишь меня, следишь за мною повсюду. Напиши, любишь ли ты меня? Любовь в письмах — это тоже великое счастье, это испытание любви, проверка самого себя, самопознание, достоин ли ты любви такой женщины, как несравненная Алтан Гэрэл?! Основной вопрос моей жизни. Через месяц и десять дней мне стукнет двадцать восемь лет. Господи, хоть бы кто приехал ко мне в этом году!
Мелентий
PS! 28 08.1981. Ужасный день для меня, не знаю, с чего и начать. Хочется все высказать о своей горькой судьбинушке. Администрация всеми силами и способами добивается перекрыть мне кислород, оборвать мою переписку с тобою. Сегодня меня вызвал Громилов и за письмо тебе ночью выписал мне нарушение режима. Я всячески оправдывался, а когда же мне писать, если я после работы, кое-как поужинав, бегом бегу в ПТУ на учебу. Что толку, что я убивался у него? Замполит Пилипенко в отпуске. Идти к начальнику колонии на прием — это равносильно, что напрашиваться в изолятор. «Закон — тайга, медведь — хозяин». Твое письмо, написанное простым карандашом в ответ на мои три письма, Громилов не отдал мне. «Она встала не на ту ногу», — говорит. Обещал твое письмо отправить тебе на работу. Что там написано??? Боже! Как я не хочу, чтобы из-за меня страдала ты. Извини, прости, что я причиняю тебе столько горя. Ты писала простым карандашом, чтобы не обратили особого внимания, а они еще пуще! При всем желании они сумеют порвать нашу переписку: мне не будут отдавать твои письма, а мои не будут отправлять — и все. Громиловщина подошла к самой границе, а мы с тобою стоим над пропастью с разных сторон вслепую. Что будет с нами? Сколько хлопот, забот и переживаний принесло тебе наше знакомство… Сколько неизвестных трудностей ждет впереди??? Но никому не удастся убить мою любовь к тебе, пока я жив. Нет!!! Моя любовь к тебе разжигается огромным костром все ярче, чище, сильнее, выносливее. Забудь о том, что я раньше смел ревновать тебя, мое солнце. О! Какое же большое горе, что мы не в силах быть вместе. Но все эти преграды только усиливают мою любовь, мою самую чистую страсть к тебе. Скажу тебе, Алтан, может, ни один человек на всей земле за все века не любил тебя так пламенно, как я тебя. Ни один философ, ни один психолог ничем не могут измерить всю силу и выносливость моей любви к тебе. Все любящие на белом свете, собранные в одно целое, не наберут такого веса своей любви, каким я люблю тебя — всем смыслом моей жизни, всеми муками тюрьмы. И верен буду я тебе до последнего рокового часа своей смерти. Пусть я — уголовник, убийца в прошлом, но буду тебе самым лучшим мужем на свете, поверь! Какое блаженство и наслаждение я получаю в эти минуты, когда пишу свои лучшие строки любви даже в такой пагубной псарне. С любовью не может сравниться ни одно счастье на земле! Готов написать обо всем этом кровью своего сердца.
Алтан Гэрэл, через цензуру я вынужден в дальней-шсм отправлять всего три письма в месяц, всем по одному— тебе, матери, брату. Крепко обнимаю тебя, Друг и Любовь.
Всегда и весь твой Мелентий
Письмо 67
Среда, 16 сентября 1981 года. Получил от тебя уже третье письмо, а ответы коплю в одно письмо, как капитал. Никак не хочу нарушать режим. Может быть, в октябре еще напишу. Большое ценное письмо получил тоже, все в целости и сохранности. Огромное спасибо. Только не пиши, чтобы я звал свою мать на день рожденья. Она больна, от дома не отходит «скорая помощь», которую ей вызывают соседи. Ведь теперь она живет одна-одинешенька с тех пор, как Юрий укатил в Якутию. Я не смею ее звать на свиданку, пока сама не оклемается и не напросится. Высылать мне ни-че-го-шень-ки не на-до! Я полностью нахожусь на государственном обеспечении: одет, обут и накормлен. На работу ведут — считают, с работы ведут — тоже считают, порою трижды пересчитывают для того, чтобы я только не потерялся. Для тебя я стал, да и был глуп. К тому же я стал некрасив, заработал шрам на весь нос. Сколько я принес тебе хлопот и неприятностей? Сколько времени, сил и денег на меня ты истратила?! Что будет с тобою, Алтан Гэрэл, если мне придется отсидеть все двенадцать лет в этой тюрьме??? Я содрогаюсь от такой мрачной мысли.