Мы еще вернемся к обвинителям и результатам допросов. Сейчас несколько слов о короле.
Некоторым историкам Филипп Красивый по душе — принципиальный, добропорядочный католик. Вот каков католик сей: отлученный от Церкви, он приказал слугам избить папу, затем арестовать; выборы другого, угодного ему, папы он попросту купил. Крови тамплиеров этот верный сын Церкви взалкал по резонам сугубо личным: деньги, злоба, мстительность; деньги прежде всего.
О Ногаре, который вел дело Тампля для короля, папа Бонифаций сказал: «патарин и сын патарина», то есть еретик-катар. Ему что папу оскорбить, что уничтожить католический орден — все едино.
Однако задуманный процесс есть религиозный процесс — здесь нужны специалисты по религиозному праву. Такое по плечу только Гийому Парижскому.
Итак, Гийом де Пари из ордена Святого Доминика. Великий инквизитор Франции после 1303 года, духовник короля после 1305 года.
Тучи над тамплиерами собираются с 1305 года. Всяких сортов подозрения и «достоверные слухи» передаются Хайме II, королю Арагонскому — ему предлагают стать выразителем общего негодования, он уклоняется от подобной чести.
Ногаре ищет и находит свидетелей обвинения, правда, у него самого не все в порядке, ибо он отлучен от Церкви как еретик, и Гийом Парижский в любой момент может натравить на него «псов господних», как впоследствии назовут агентов инквизиции. Между пинком и похлебкой Ногаре натурально выбирает похлебку: приказ об аресте тамплиеров подписан 13 сентября, через десять дней Ногаре назначают канцлером. Отлучение, понятно, снимают.
Инквизиции всегда хотелось единолично блюсти чистоту веры и единолично пасти стадо христово. Орден Тампля отличался строптивостью — орден Тампля подлежит уничтожению.
Донос и клевета — все процессы инквизиции начинались так, — процесс тамплиеров не исключение.
Клевета — оружие непобедимое, сопротивление бесполезно. Искусная доза клеветы отравляет любую славу, размывает любую репутацию.
Если тамплиеров далеко не всегда любили, то уважали всегда, — значит, надо посеять сомнение в их военной доблести. Святая земля потеряна только по их вине — из-за предательского соглашения с мусульманами…
На Западе почти ничего о мусульманах не знали, знали только, что они от дьявольского корня. Тамплиеры, отрицающие Иисуса Христа, их прямая родня. Это колдуны. Эвокация идолов дает им силу. Черные коты так и шастают по их капеллам.
Народ лихорадит от колдунов. Здесь полное взаимопонимание: колдунов надобно бросать в подземелья, потом сжигать.
Чем дальше, тем кошмарней — содомия! Именно для французов содомия почему-то особенно мерзостна.
Сеньорам, намертво привязанным к своему добру, стоит сказать: тамплиеры денно и нощно думают завладеть вашими землями, не брезгуют ничем, даже клятвопреступлением.
С духовенством совсем просто, следует только намекнуть: дигнитарии Тампля, даже светские, покушаются на ваши прерогативы, претендуют на право исповеди и даже отпущения, и главное: их капелланы — еретики, поскольку пропускают в чтении мессы слова консекрации.
Мимоходом лягнув обвиняемых за нарушение обета целомудрия — за что даже у кота жалко отнять молоко, — обвинение взлетело на высокой ноте: они жарили своих новорожденных, жир употребляя как мирру для поганых идолов.
Все прошло без помех. На таких «основаниях» строился процесс.
Таковы, кстати говоря, основания всех процессов, которыми инквизиция несколько веков терроризировала Запад.
Но кто взялся распространять эту клевету? Кто же еще, кроме бродячих проповедников Святого Доминика? Об этом говорит согласованность тематики и благородного негодования. Потом такая практика войдет в обычай у доминиканцев.
За всем этим скрывался вдохновитель. Теолог, разумеется, вполне искушенный в подобных процессах, который сумел закрыть защите все ходы и выходы. В документах имя обозначено: Гийом де Пари, Великий инквизитор Франции, духовник короля.
Для блага короля и государства.
Итак, арестовали.
Удивляются, почему они так просто дали себя арестовать.
Вероятно, захватили врасплох.
Но до какой степени?
Странно, денег нашли очень мало, и всего в нескольких командорствах. Еще более странно: пропали священные сосуды — королевский офицер Пласьян заявил даже, что тамплиеры их продали.
Ерунда, конечно, однако спрятать могли.
Выходит, их предупредили.
Говорят, вереница подозрительных сенных возов покидала парижский «дом» накануне ареста.
Поразмыслим.
Чтобы приказ об аресте исполнить в один день, надо примерно месяц готовиться — разослать копии провинциальным прево и т. д. Несмотря на несомненность печатей на письмах, вряд ли все копиисты или гонцы проявили необходимую скромность, особенно в Аквитании или Бретани.
Можно также предположить, что, кроме посланий официально запечатанных, кое-кто так или иначе шепнул на ушко «своим» из монастырской братии, в общем, можно что угодно предположить.
Трудно поверить в полную «герметичность» секрета. И вопрос остается: почему тамплиеры не воспротивились аресту?
Один епископ, современник процесса, уточнил: во Франции тогда находилось от двух до трех тысяч шевалье Тампля, трехкратное число оруженосцев и оружейной прислуги — все люди, испытанные в боях, безусловно превосходящие выучкой и мужеством королевских солдат. Надо прибавить хорошо вооруженных сержантов армии, да еще челядь командорств, пусть непривычную к невзгодам осады, но полезную при защите стен. К тому же часть «туркоплей» (отрядов легкой конницы) перевели из Палестины сначала на Кипр, потом во Францию, где бросили против мятежных альбигойцев.
Итак.
Почему же они сдались так просто?
Тамплиеры всегда ориентировались по уставу, который запрещает поднимать копье на христиан, вернее говоря, разрешает после трехкратного нападения.
Без приказа Великого магистра надо послушно следовать уставу.
Случаев сопротивления не наблюдалось, по крайней мере во Франции.
Тамплиеров бросили в тюрьмы на допросы с «пристрастием». Вольному воля, не хочешь признаваться, ступай на плаху или костер. Приказ короля. Допрос — признание, допрос — признание, третьего не дано.
Совершенно очевидно, подобное «дознание», проведенное неукротимыми следователями инквизиции и короля, верификации не имеет: интересны только те или иные обороты и формы, не отредактированные секретарями. Среди протоколов задерживают внимание показания весьма подозрительных «братьев»: эти люди чуть ли не с восторгом отрекаются от белого плаща шевалье, возводя на орден сказочные поклепы. Открытое лжесвидетельство.
Равно задерживает внимание очень скромное число арестованных дигнитариев: сохранились в основном протоколы служивой братии, знающей только бытовую и хозяйственную жизнь ордена.
Ход процесса и наглядная жестокость следствия возбудили подозрения епископата, и в конце концов папе Клименту V пришлось ограничить всевластие инквизиции. По его указанию в каждом диоцезе за процесс взялся трибунал в таком составе: епископ и два каноника; два доминиканца; два францисканца.
Тем не менее в этих трибуналах инквизиция все равно сохранила большинство.
Не допускались ни бенедиктинцы, ни цистерцианцы.
В похвальном рвении Мариньи — епископ Санса и брат королевского трезорьера Ангеррана де Мариньи — велел сжечь загодя, перед допросом, более пятидесяти тамплиеров, схваченных в Париже. Однако большинство епископов под любыми предлогами уклонялось от заседаний.
Замена допросов с «пристрастием» на обычные изменила тон признаний — многие обвиняемые взяли свои слова обратно. Правда, ретрактации не гарантировали ничего, обвинение в богоотступничестве висело, пламя костров маячило впереди. В сущности, выхода не было ни в том, ни в другом случае.
Папа пожелал побеседовать с главными дигнитариями ордена, однако особой решимости не выказал. Когда этих людей под пустяковым предлогом захватили на дороге в Пуатье — тогдашнюю резиденцию папы — и заточили в замок Шинон, Климент V протестовал довольно вяло.