10 (23) сентября Извольский напомнил Эренталю, что «обусловил свое согласие на аннексию Боснии и Герцеговины признанием общеевропейского характера этого вопроса и необходимости компенсации»[186]. 11 сентября российский министр писал своему помощнику, что «необходимо приготовить, а в решительный момент направить нашу печать и общественное мнение, которые весьма легко могут пойти по ложному пути»[187]. Извольский считал очень важным установить взаимопонимание с рядом ведущих изданий, не ограничиваясь дружественным «Новым временем», но «заручиться поддержкой А. И. Гучкова („Голос Москвы“), и П. Н. Милюкова („Речь“)»[188]. Основная роль в контактах с прессой отводилась А. А. Гирсу, руководившему отделом печати МИДа, и помощнику министра Чарыкову.
Посол в Стамбуле И. А. Зиновьев верно оценивал ситуацию, когда писал, что «настоящее турецкое правительство не особенно расположено к разрешению вопроса о проливах в желательном для России смысле»[189].
Командующий войсками Одесского военного округа отправил 5 (18) октября 1908 г. письмо Палицыну. «Политические события, совершающиеся в последнее время на Балканском полуострове, подтверждают необходимость содержания в постоянной готовности наших вооруженных сил и средств на Черном море и принятию тех или иных вмешательств в судьбы балканских народов». Он делал вывод, что очень важным и «требующим полного и неустанного внимания и забот» представляется вопрос «о готовности перебросить наши вооруженные силы в любой момент на тот или другой пункт турецкого театра, — иными словами, постоянная готовность к предпринятою десантной операции в тех или других размерах и целях».
Вопрос об осуществлении десантной экспедиции разделялся на ряд составных вопросов о готовности Черноморского флота (казенного и частного), войсковых частей и разного рода запасов. «В настоящее время, — сообщал А. В. Каульбарс Палицыну, — вследствие увольнения в запас на всех судах Черноморского флота недостает около 40 % нижних чинов. Ввиду этого, для немедленного выхода боевой эскадры приходится снять со всех военных транспортов и судов резервного флота большую часть имеющихся на них команд и перевести их на суда боевого флота. Для укомплектования же до штатного состава команд военных транспортов и судов резервного флота придется призвать запасных матросов»[190].
Все перечисленные командующим Одесским округом трудности являлись причиной того, что «суда Черноморского флота могли быть готовы к выходу в море лишь на 8-й день по объявлению экспедиции. Кроме того, ощущалась острая нехватка запасов угля: имелось около 20 000 тонн; между тем для целей экспедиции признавался необходимым запас в количестве около 700 000 тонн. В итоге получалось, что при столь неподготовленных средствах не может быть и речи о быстроте и, по возможности, внезапности нашего появления у берегов Босфора»[191].
Обнадеживало то, что в мирное время берега Босфора слабо охранялись. Возможность внезапного захвата берегов Пролива в мирное время также была обусловлена определенными взаимными отношениями европейских держав, или, как это сформулировал командующий: «Так сказать, общей политической обстановкой данной минуты». Командующий войсками Одесского военного округа понимал, что «Босфорская экспедиция, результаты которой, при благоприятном исходе, будут иметь первостепенное государственное значение», может привести к значительным политическим затруднениям. Поэтому он считал, что принятию данного решения должно предшествовать тщательное обсуждение. «Положены будут на весы как ожидаемые от экспедиции результаты, так и вызываемые ею, в виду наличных условий, жертвы и затруднения. Как тем, так и другим сделана будет относительная оценка, какова и будет служить основанием для последующего решения»[192].
«До настоящего времени вопрос об организации управления десантной экспедиции, являющийся вопросом первостепенной важности, далеко не достаточно разработан, — признавал Каульбарс, — а также не решен вопрос о разграничении власти и ответственности военного и морского ведомств при организации десантных операций. Казалось бы, что для правильного употребления всех подготовленных к десантной экспедиции средств, для совершенствования и поддержания их в постоянной готовности, необходимо еще в мирное время предназначить то лицо, которое станет во главе экспедиции»[193]. Извольский тем временем продолжал дипломатическое турне по Европе. 12–13 (25–26) сентября в Берхтесгадене он встречался с германским статс-секретарем по иностранным делам В. Шёном, а 16–17 (29–30) сентября в Дезио — с министром иностранных дел Италии Т. Титтони, далее следовали Париж и Лондон[194]. Из разговора с Шёном Извольский вполне уяснил, что Германия не будет возражать против изменений режима Проливов, но потребует для себя компенсацию в этом регионе.