Кратко и достойно перечислив всю свою службу — от плавания вахтенным офицером в Средиземном море до курса лекций по военно-морской истории, А.Н. Щеглов решительно отмел как несообразные выводы комиссии, которую назвал хлестко —“тирания толпы”.
“Порядок, который сложился в Морском ведомстве, — писал Щеглов, — на руку всему бездарному… При его продолжении произойдет естественный отбор и продвижение ничтожества. Те же люди, которые хоть на один миллиметр выше общего уровня, покинут флот без сожаления, так как нельзя служить случайной власти. Отсутствие гарантий службы приведет к тому, что деятельные офицеры Морского Генерального Штаба, только что созданного, начнут разбегаться… Прошу выдать мне документ, что проект Морского Генерального Штаба был действительно мною разработан, каковой послужит мне пособием для приискания себе заработка, когда буду уволен из Морского ведомства”. (Российский Государственный Архив Военно-Морского Флота, фонд 1234 (Щеглов), дело 8, листы 3–4.)
Докладная никого не потрясла, ничего не взорвала. Борьба между чиновными старцами в руководстве Морского министерства и молодежью в Морском Генеральном Штабе затягивалась. В сухопутном Военном министерстве назначенный в 1908 г. министром Сухомлинов усмотрел в параллельном Морском министерстве и в его Генеральном Штабе “много-много вольного” и подчинил себе начальника Генерального Штаба сухопутных войск, до того независимого от военного министра.
Предложения Щеглова о разведслужбе, о координации усилий военно-морской и военной сухопутной разведок оставались где-то в недрах громадных генеральских столов.
А.Н. Щеглов как лично известный государю и “благополезный” (признали все-таки!) офицер уволен не был. Однако и развернуться ему не давали.
Они ушли, как и пришли в Генмор, вместе — Александр Васильевич Колчак убыл командовать судном в Экспедиции Северного Ледовитого океана, Александр Николаевич Щеглов получил возможность на практике реализовать свои идеи о разведке.
Много позже, весной 1918 г., в Стокгольме, где он застрял в связи с революциями 1917 года, Щеглов вспоминал работу в Турции — Османской империи — как самые счастливые годы жизни. Привычно перебирая любимые янтарные четки, под серым мартовским небом Швеции 1918 года Щеглов мысленно видел другую весну и другое море.
…На берега Босфора весна приходит буйно. Красные маки, кажется, затапливают город и выплескиваются прямо в воды бухты Золотого Рога. Красное и серое… Красные и белые. Для тех, новых, кто пришел на Дворцовую в Петрограде в октябре 1917, он стал белым. Он не думал о том, какого он цвета, ни в феврале — марте 1917 г., ни позже, летом, когда старый друг Андрей Мандельштам, много лет служивший драгоманом российского посольства в Стамбуле и тоже попавший в Стокгольм, порвал предписание о возвращении в Петроград и отправился приватным образом в Париж. Туда, оказывается, еще в 1913 г. он перевел деньги, что лежали в банке в Петербурге, а потом и те, что получал в Стамбуле (и, кажется, не только из кассы российского посольства), и в 1920-е гг. безбедно жил и много писал.
А где теперь Саша Язьков, вспоминал в марте 1918 г. Щеглов, ближайший помощник в Стамбуле? Саша отпросился на Родину после отречения государя…[3]
Где Николай Корсун, мрачный армейский подполковник, полгода служивший в Стамбуле в аппарате российского военного атташе? Тот действительно ушел в революцию и, говорят, уже при штабе большевиков…[4] А он, Щеглов, служил; вступал порой в столкновение с теми, кто сейчас собирает так называемое патриотическое воинство России. Но что теперь? Служба его в Стокгольме повисла в воздухе, средств на жизнь не дает. Новым властям на родине он не нужен, да и сам он о них имел самое смутное представление. Может быть, прав был последний посол России в Стамбуле М.Н. Гире, когда весной 1914 г. советовал ему прикупить домик на острове в Мраморном море? Сидел бы сейчас и писал мемуары… В памяти русского офицера много интересного…[5]
Щеглов вспомнил, как учили они, уже в чинах офицеры, замысловатый своими арабскими письменами турецкий язык в 1907–1908 гг. Как же пригодилось это потом! Стамбул 1909 года, когда туда попал Щеглов, живо представился ему калейдоскопом старого и нового.
Уже прошел год, как по стране прокатилась мощная революция, совершенная в 1908 г. младотурками, молодыми армейскими офицерами, и ограничившая деспотизм султана. К власти пришли новые, энергичные люди, хотевшие обновления одряхлевшей Османской империи. Куда они поведут обширную и богатую страну, владычицу Черноморских проливов и многих стратегических пунктов на Суэце, в Красном море и Персидском заливе?
3
А. Язьков принял участие в переводе кораблей Балтфлота из Ревеля в Кронштадт. Расстрелян по приказу Дыбенко вместе с командованием Балтфлота.
4
Н. Корсун стал крупным военным историком, комбригом, а затем генерал-лейтенантом Красной Армии, автором серии трудов по истории первой мировой войны.
5
Из депеши посла России М.Н. Гирса Морскому министру И.К. Григоровичу от 28 апреля (ст. ст.) 1913 г.: “Докладываю… о высшей степени полезной и плодотворной деятельности в Стамбуле капитана 2-го ранга А.Н. Щеглова… Имев случай неоднократно пользоваться содействием нашего морского агента, я считаю своим долгом отметить, что он неизменно спокойно и правильно разбирался в военно-политической обстановке и всегда своевременно осведомлял меня по всем военно-морским вопросам. Равным образом сделанная им оценка турецкого флота, так же как и доклад его о значении успешности для ведения русской политики на Ближнем Востоке сильного Черноморского флота и необходимости десантной операции, вполне подтвердились происшедшими военными событиями”.
Российский Государственный Архив Военно-Морского Флота, ф 418 (Иностранная статистика), д. 2952, л. 8.