Дальше – больше. Олег стал пропадать по несколько дней непонятно где. Но неизменно возвращался ко мне, потому что так удобно: всегда готова какая - никакая еда, бесплатное жилье и чистые вещи.
Почему я не выгнала его? Как сказал мой психолог, после смерти родителей появился психологический страх одиночества. И мне нужен был кто-то, пусть не поддерживающий, пусть плевавший на меня с высокой колокольни, но все-таки чтобы фактически он был. И я знала, что не одна. Но при этом ощущала такое острое одиночество, которого не было даже после его ухода. Вот такой жизненный парадокс.
Двадцать недель беременности. Половина пути пройдена. Не самого простого пути: потому что я была измучена токсикозом, потеряла около четырех килограмм в весе, постоянные недосыпы, потому что я набрала курсовых и дипломов, чтобы из заработанных денег отложить дочке на кроватку и коляску. Потому что свою учебу никто не отменял, надо посещать занятия и семинары, чтобы не набрать «хвостов».
Да, мне непросто, но внутри меня живет маленькая жизнь, моя девочка, которую я безумно люблю и с которой я с нетерпением жду встречи. Ради нее я должна свернуть горы, захватить этот мир, лишь бы у нее все было и малышка была счастлива.
Олег не появлялся вот уже почти неделю. Не отвечает на звонки, его друзья не могут сказать, что с ним и где он. Я давно уже знала, что между нами нет любви, а у него ко мне банального уважения, но я максимально абстрагировалась от этого, чтобы не мотать себе нервы и дала себе слово разобраться с этой ситуацией потом. Сейчас у меня другие приоритеты.
Что на меня нашло в тот злополучный день, я и сама не знаю. Может, навалилось все разом, может, гормоны «скакнули». У меня нет ответа на этот вопрос. Но я жалею о содеянном и по сей день, во всем случившемся виню себя. Да, безусловно, Олег тоже виноват, но моя вина в том, что я допустила такое его поведение и отношение к себе.
Время около двух часов ночи. Мне не спится, дочь решила, что сейчас самое время устроить показательные выступления по ча-ча-ча у мамы в животике. И вдруг слышу звук проворачивающегося ключа в двери. Топот. Трехэтажный мат пьяным голосом. Загорается свет. Тяжело вздохнув, я встаю с кровати и иду в коридор. А там картина маслом: пьяный Олег в распахнутой куртке пытается расстегнуть ботинки.
- О, Лилек! Приветик, родная. А есть что пожрать? А то скоро желудок к спине прилипнет, ха-ха, - и противно так ржет.
Как же я раньше не видела всего этого дерьма в нем? На что повелась? Что зацепило? Но это просто риторические вопросы, ответы на которые известны только высшим силам, но никак не простым смертным вроде меня.
- А что, там, где наливали, не кормили? – устало спрашиваю я, облокачиваясь на косяк двери, ведущей в гостиную.
- Ну что ты начинаешь, а?! Достала уже своими придирками, как ты этого не поймешь? – неожиданно взрывается мой… непонятно кто.
- Тебя не было почти неделю, не отвечал на звонки. И вот ты заявляешься пьяный посреди ночи и просишь накрыть тебе на стол. Тебе не кажется это …наглым? – все также спокойно спрашиваю я.
Олег, наконец, справляется с ботинками и проходит мимо меня в сторону кухни, и мое обострившееся чутье улавливает запах ярких женских духов, которые ни с чем не спутаешь: «Шанель шанс». И это не мой парфюм. Я такими не пользуюсь по двум причинам: мне они не подходят и мне они не по карману. Меня начало тошнить.
Подойдя ближе, замечаю на шее и в районе ключиц свежие и яркие засосы. И тут неожиданно для меня самой мои предохранители сгорели и пробки все выбило:
- Дорогой, а не охренел ли ты часом? Ты бухаешь в одном месте, трахаешься в другом, причем даже не скрываешь этого, но жить и жрать приходишь ко мне. На халяву. К беременной женщине. Я больше не хочу этого терпеть. Собери, пожалуйста, вещи и чтобы к утру в моем - специально выделила голосом это слово - доме не было даже напоминания о том, что ты был здесь когда-то! Нам с дочерью ты не нужен, я уже сейчас вижу, что как отец ты - полный ноль. Как мужчина, в принципе, тоже.