– Боишься повторения боли, – констатировал Мастер.
– Да. Я не хочу быть таким, как отец. И такую мать своим детям. Детей хочу, да. Жену... тоже, наверное… Может быть...
– И многое в тебе на отца похоже? И на маму?
– Нет. Я старался искоренить всё от родителей в себе. Я не хочу быть на них похожими от слова «совсем».
– Но ведь наверняка в них и хорошее есть.
– Не знаю. В отце – да. У него тоже всё хорошо с бизнесом.
– И у твоей матери тоже есть. Подумай, она наверняка иначе не могла поступить в тот момент?
– Могла, – нахмурился я. – Она вообще, по-моему, никого не любит. И прожгла свою жизнь, слила в унитаз с бутылкой виски.
– Её родители пили?
– Не знаю...
– А стоило бы узнать. Если хочешь двигаться дальше, тебе придётся её понять. И простить.
– Нет, – я решительно мотнул головой. – Я только хочу освободиться. Я хочу не помнить всего этого.
– Стереть память нельзя, а вот дефрагментировать можно, изменив отношение. И начать придётся с принятия.
– Хм... не вижу смысла.
– Хочешь сказать, что у тебя не было замужних любовниц?
– При чём тут это?!
– Ты не ответил на вопрос.
– Ну, были. Женщины лицемерны! – снова в сердце что-то сжалось, словно соврал. А раньше я не замечал в себе таких нюансов.
– А ты сам разве нет? – с хитрым прищуром посмотрел на меня Мастер.
Я нервно пожал плечами.
– И скольких ты бросил?
– Не считал. Зачем?
– А об этом стоит подумать. И о том, что есть сейчас... Внимание, знаешь ли, такая штука, которая и составляет нашу жизнь. Куда его направишь, тем и живёшь. А жизнь всегда на пятьдесят процентов белая, на пятьдесят – чёрная. Можешь считать это багом матрицы или условиями игры.
«Постой, – вдруг подумал я, – он намекает на то, что я постоянно живу прошлым? Да нет, у меня и в настоящем всего хватает. Даже не успеваю высыпаться, так много всего».
– Итак, в настоящем, – продолжил Мастер, – прямо сейчас, в данный моментсколько в тебе боли?
– Ну... Прямо сейчас процентов... двадцать. Или даже десять.
– Что-то изменилось?
Я открыл было рот, и в моей груди ёкнуло. Одновременно наглая сосновая лапасодрала с моего плеча рюкзак. Гаечкин. Обернулся, ища её глазами. Гаечка! Именно это изменилось в моей жизни! А я, кретин, не заметил. С ней просто ихорошо. И не больно. Словно дома. Срочно захотелось взять её за руку и не отпускать. Я оглянулся: за нами только кусты и жёлтая хвоя, укрывшая тропинку покромке склона. Оказалось, что мы с Мастером прилично обогнали всех. Я склонился вниз и увидел вереницу из наших: Милана в голубом, в чёрном с жёлтымВован, докторша с дочкой, переводчица, соседи по этажу. Перебрал всех. Чёрт, аГаечка где?!
– Что такое? – спросил Мастер опять с хитрющим прищуром древнего китайца. – Не замечаешь, что происходит в настоящем?
Я глянул на него, потом снова на проходящую по тропе, словно по веранде этажомниже, группу. Ещё раз вгляделся в каждого, а потом вдаль в кусты. Сердце упало: Гаечки не было среди них.
– Простите, Мастер, мне надо прервать разговор, – сказал я быстро.
– Не уверен, что в ближайшее время у тебя будет возможность поговорить не привсех...
Тысячная доля секунды на колебания. Сердце сжалось, и вдруг всё, кроме Гаечки, показалось несущественным. Куда она делась?!
– Значит, не судьба, – выпалил я. – Мне надо вернуться.
– Хорошо, – улыбнулся Мастер и спокойно пошёл вперёд.
А я рванул обратно, перескочил через корягу, по камням вниз. Через пару мгновений оказался перед Вованом.
– Элю не видели?
– Она же с тобой была, – ответил Вован. – Забыл, что я говорил — каждый несётответственность за свою пару, выбранную ещё для игры «Слепой-Поводырь».
– Я не слышал этого... Не могли присмотреть?! – буркнул я.
– Ты же должен за ней присматривать, – заявил Вован.
Лиза добавила:
– Я спросила ещё до провала из белых камней, всё ли в порядке, она сказала, чтода и что просто хочет отдохнуть.
– Она, кажется, обратно пошла, – сказала Тина, подруга пластиковой Барби.
– Одна?! – удивился я. Тревога включилась на полную. А затем и пятая скорость.
– Элю не видели? Элю не видели? – спрашивал я всех и каждого, пробегая обратнопо тропе.
Не видели. Не заметили. Не обратили внимания. А разве она не тут? – послышалось в ответ.
Тоже мне йоги, практикующие внимательность! – разозлился я, и потомрассердился на себя. Я же её оставил одну. На минутку вроде.
В груди сжалось сильнее и затарахтело. А вдруг с ней что-то случилось? Толькоэтого не хватало! Но ведь прошло... я глянул на часы – пятнадцать минут. Вроде не много! Но вокруг горы и лес. И она одна. Я перескочил через камень, наступил неудачно, поскользнулся на шишках и полетел головокружительно вниз по склону вместе с камнями, шишками и мёртвой хвоей.
Глава 21
Артём
В последний момент я успел ухватиться за ветку и повис над пропастью. Суставы в плечах вывернулись не по-детски. Камни и шишки с щелчками и шумом улетели за мою спину. Резко засаднили свезённые пальцы на сухой кряжистой коре, но я схватился ещё крепче. По сравнению с жестью, которая ждала меня внизу, это были цветочки. Вид заострённых камней и накренившаяся под моей тяжестью сосенка, растущая, казалось, на голых скалах, заставили меня соображать быстро. Я сконцентрировался, увидел паз между камнями. Вытянулся в струну и вставил туда правую ногу. Перехватился руками за осколок скалы. Ветка резко спружинила и подпрыгнула прямо перед носом, колюче приласкав мою щёку. Я застыл, удерживаясь на пальцах. Задвинул на задворки ума страх и панику. Вверх шла отвесная стена, а потом рыхлый склон, с которого я сорвался.
Вниз? В принципе, можно спуститься, если осторожно. Чёрт! А если Гаечка тоже поскользнулась? Сердце сжалось от страха за неё и забилось, как оглашенное. Нет, стоп-стоп. Панику нафиг. Внимание. Фокус на пальцах рук и носках ног. Если дотянусь до той трещины в валуне и до следующей, дальше спущусь, как по лестнице. Пот градом полил по вискам. Футболка прилипла к спине. Как говорил Мастер? Внимание обратить в настоящий момент? Этим и живём? Что ж, я весь превратился во внимание. Вытянулся, словно в асане, продышал и добавил внимания в плечи и мышцы рук. Ещё одна неосторожность будет стоить мне прекрасного надгробья на Новодевичьем или палаты в Склифосовского.
Я оттолкнулся и почти плашмя влип в скалу. Ухватился за осколки трещины. Полдела сделано. Растянутый, как бельё на верёвочке, я перенёс внимание в ногу. Йес! Получилось! Снова вдох в мышцы. Внимание на скалу. Серая сволочь, как асфальт с прожилками. Я сосредоточился. Ещё один рывок. Попал!
Самое трудное преодолено. Теперь осторожно, как паук, подкрадывающийся к мухе, я полез вниз. Шаг. Другой. Лицом к камню. Снова царапнуло, едва качнулся. Переступил, перехватился. А Гаечка ждёт где-то... Или в гостиницу действительно пошла?
Спуск длился ужасно долго. Когда, я, наконец, оказался на твёрдой поверхности и взглянул вверх, по спине пробежали мурашки: и оттуда я карабкался на одних пальцах?! Офигеть! Я вроде только в студенчестве альпинизмом баловался...
Я перевёл дух и снова осмотрелся. Понял, что оказался в итоге ниже и правее тропы, по которой мы шли. Посмотрел в телефоне приложение с GPS-трэкингом, считающим шаги и отслеживающим мой маршрут в течение дня. Рассчитал, как нужно возвращаться, и пошёл, внимательнее глядя под ноги. На жаре сосны пахли так, словно тлели в виде ароматических палочек. Я отёр со лба пот, кожа на правой стороне лица защипала. На всякий случай осмотрел всё, что мог, понизу и выдохнул с облегчением: Гаечки там не было. Не разбилась! Аккуратно и внимательно, как охотник Дерсу-Узала по тайге, я вышел на знакомую тропу, сверился с приложением и потопал второй раз по тем же камням.