«Мила?»
«Ага))))). Знаете, к кому она ходила? Тадаммм! К Сергею Самохвалову, нашему юному радиотехнику! Вася проследил. Хотя я и так обо всём уже догадался. А Марат днём горничную обхаживал, Зою Петровну, и она рассказала, что перед пропажей ключей на рынке бывшего хозяина встретила. То есть его же, рыжего нашего... Он её заболтал, она сумку уронила. Самохвалов поднял, а потом ключей она уже не видела»
«Оу! Всё сходится? Пора прижимать. Только стоп. Какой у него мотив?
Не спугнём более крупную рыбу?»
«Да нет крупной рыбы. Самохвалов занимается самодеятельностью.
Мотив — деньги. Всё просто, как этот мир!»
«Как ты выяснил?»
«Пока все ахали и скорую вызывали, я свистнул мобильник Миланы»
«О как»
«Интересного начитался!
Правда, местами чуть не захлебнулся в розовых соплях и выяснениях отношений... Кажется, у Миланы — образ жизни такой: выяснять отношения. С мужем, любовником, подружками, парикмахером и т.д.
Хотите почитать? Всё равно не спите...»
«Перешлёшь мне только то, что касается дела.
Я хочу убедиться.
Но сначала синхронизируешь её телефон
и подбросишь куда-нибудь в гостинице,
чтобы ничего не заподозрила».
«Разумно, шеф! Я тоже только ради дела читал всю эту хрень.
И телефон уже синхронизировал.
Особо интересное скопировал в выборку в облаке.»
«Молодец».
«Служу отечеству.
Кидаю ссылку про любовь и шпионов»
Вот клоун! В отличие от него Вася спокойно стоял и набрал только одно:
«Какие ещё будут распоряжения, шеф?»
«На сегодня всё. Ты тоже хорошо поработал.
Идите спать»
«А как же вы, шеф?» – снова Дэн.
«Я не один»
«С вашей фурией?»
«Дэн, несмотря на облако и на то, что ты молодец, за такие слова ляжешь в соседней палате. Неоплачиваемой. Имей в виду, аппарат Илизарова — этобольно.
А язык даже нейрохирурги тебе не пришьют. Будешь с домом, но немой»
«Всё-всё-всё! Милая, прекрасная Эля, самая-пресамая!
Кто там еще? А, принцесса, эльфиня, королевна...»
«Заткнись, Дэн»
«Шеф, я останусь» – встрял в переписку Вася.
«Нет. На свежую голову поработаем все варианты
и окончательно разберемся с этим бедламом.
Пока пусть записывают, что хотят.
Максим прекрасно поёт Ом с женой по утрам,
полезно послушать. Завтра жду.
Надоели эти игрища в шпионов и разведчиков.
Спокойной ночи.»
«Спокойного утра»
«Утра. И костыли мне купите»
Они ушли, а я читал и думал. Смотрел на мою Гаечку долго-долго. Наблюдал, как встающее на Востоке солнце нежно гладит лучами её лицо. Как она дышит. Как что-то тихо бормочет во сне. Хмурится. Улыбается. Она была прекрасна, и хотелось остановить момент, потому что в душе ещё гнездилось беспокойство, что этоненадолго, что она проснётся, вспомнит прошлое и, сухо или даже раскаяннопожелав выздоровления, оставит меня в прошлом.
Но наступило утро, и всё обошлось. Удивительная чёрно-белая жизнь! АппаратИлизарова на ноге, конечно, была та ещё жесть. Ногу ломило и распирало дико, я не мог себе места найти, несмотря на обезболивающие. Даже заподозрил, чтоколют мне что-то произведенное на «Малой Арнаутской». Но Гаечка никуда не ушла, она была рядом! Поддерживала всеми доступными способами, готовая звать медсестру, врача и самого Господа Бога, если понадобится. Её самоотверженная забота меня безмерно трогала. Она была так ласкова со мной и при этом так искренна, естественна во всём, что я осознал: простила, любит... Я, и правда, был ей нужен!
А как же она была мне нужна! Я поймал это новое, объёмное чувство – состояние... Неожиданное. Словно с меня сняли латы, панцирь и завернули в мягкое, тёплое одеяло. И вроде непривычно было оставаться без доспехов, потому что ты голый. Но дышать теперь стало легко и на грудь ничего не давило. А сердце внезапнооказалось не просто мышцей, перегоняющей кровь, а местом, где живёт Бог.
* * *
Эля
Мастер был прав. Я оставила вину и упрёки за дверью в палату. Я закрыла её засобой плотно. Осознанно. Оборвала все поползновения в голове проиграть зановопрежнюю историю. Выяснилось, что мысли очень даже можно не додумывать доконца. А когда им не уделяешь внимание, они растворяются и теряют значение. Жизнь стала вся сейчас. И тогда на меня обрушилась ошеломляющая любовь. В его глазах и в моём сердце.
Артём мучился от боли и много шутил под лозунгом «жизнь прекрасна, не люблю ныть». Герой. Я-то знаю, каково это — первые дни после перелома! Я убедила егоне терпеть и не отказываться от уколов сейчас, будет ещё время для зубовногоскрежета и бессонных ночей, увы.
Прознав, кто лежит в их отделении, весь медперсонал подобрался, активизировался и начал вести себя так, словно сдавал экзамен напрофпригодность с последующими бонусами. Главврач заходил часто, замедсестрой бегать не приходилось, она сама дежурила возле палаты, ставилауколы, обрабатывала спицы и была максимально заботлива. И мне лечения иперепало: даже физиотерапию назначили и массаж. Кажется, главврач очень хотел на свадьбу... А ещё отделение отремонтировать.
Артём, увидев коридорную обшарпанность, потёр подбородок и сказал, что с этимнадо что-то делать. Буквально на моих глазах в отделение горбольницы провеливай-фай, установили сплиты, заменили стулья, кушетки и диван в приёмной, появилось новое оборудование, каталки, кресла на колёсах и даже огромная плазма в холле для пациентов. Каждый раз, когда я выходила из палаты, я замечала что-то новое, словно по мановению волшебной палочки перемещаясь из постсоветского обветшалого шика в клинику европейского уровня. От медсестёр инянечек я то и слышала сказанное с придыханием «Фонд, фонд...»
Артём удивлял не только этим. Он баловал меня то доставкой цветов, то корзиной клубники, то набором чудесного белья, то арендой номера гостиницы напротив больницы, чтобы я могла, как он сказал, «с комфортом принять душ и отоспаться». Увы, мой Гарун-аль-Рашид в трусах и со спицами в ноге сам спал плохо. И пусть не жаловался, но побледнел и осунулся. Несмотря на это, Артём продолжал одаривать меня тысячью прекрасных мелочей, которые творил через свой телефони с помощью верных орлов. И вроде бы случилась боль и беда, а мир расцветал вокруг нас и становился сочным, будто оранжевый апельсин.
– Какая у вас палата замечательная! Заходишь, и словно в тёплое море ныряешь, – изумлённо заметила как-то старшая медсестра.
– Ты б сходила поплавать, Гаечка, – заметил после этого Артём. – Тебе полезно.
– Я лучше потом, с тобой.
– Со мной не скоро. Месяца через четыре, но тут будет холодно. Потом мы искупаемся по-человечески где-нибудь на Бали, но зачем тебе столько ждать? И тебе, кстати, всё равно нужно съездить в «Мандала-хауз»...