— Не понимаю, Амиран, — шумно выдыхает Дайан, глядя в сад. — Решаешь проблемы целого королевства, а в женщинах абсолютно не разбираешься. И я догадываюсь почему. Ты столько лет ставил в приоритет воплощения политических амбиций, экономя время для личной жизни.
— Ты утрируешь, Ди. С личной жизнью у меня все в порядке.
— Я говорю не о сексе, Мир. Твои элитные эскортницы не в счет. Ты не умеешь строить отношения.
— Я и не должен этого уметь. Разве наш отец умел? А он — абсолютный монарх.
— И ты ненавидишь его за то, как он поступил со всеми нами, — напоминает Дайан. Я не отвечаю. Она и так знает, что права. — Зачем тебе сдалась эта глупая девчонка? Чего ты добился своим упорством? Носился с ней, как … — сестра морщится, пытаясь подобрать подходящее слово. — Разведись. Избавься, пока не поздно. Ради нее самой. Посмотри, что ты уже наворотил. А что дальше?
— Дайан, развода не будет, — протянув руку, я мягко касаюсь её щеки, давая понять, что свое решение обсуждать не буду ни с кем. — Смирись, у меня появилась женщина, которая потеснит твой авторитет.
— Ни черта подобного, — оскорблённо хмурится Ди. — Она предала тебя дважды, Мир. Как ты можешь сравнивать сестру и непредсказуемую сумасшедшую, от которой можно ожидать чего угодно. Или безумие заразно, и ты тоже свихнулся, Амиран? Она тебя бешенством случайно не заразила во время случки?
— Не ругайся. Тебе не идет, Дайан. Грубость не украшает ни одну женщину. Прости, но мне нужно идти, — целую её в лоб, прощаясь. На самом деле время у меня еще есть, а вот желания слушать претензии сестры — нет. — Будь здесь, пока Алиса не проснется. Сообщи мне, когда это случится.
— Постой, — Дайан удерживает меня за руку. — Где сейчас Хамдан Каттан? Она наверняка будет спрашивать.
— Там, где ему и положено быть — в камере предварительного заключения до выяснений всех обстоятельств, — холодно отвечаю я, мгновенно превращаясь в готового изрыгать огонь дракона. — На её вопросы ты отвечать не обязана. Оставь это мне, Дайан. Я разберусь.
— Я вижу, — скептически фыркает сестра, выразительно кивая на спящую в кровати Алису. — Уже разобрался.
— Это трагическая случайность, Ди, — отрезаю я, прежде чем покинуть палату.
Глава 2
Алисия
Чтобы просто открыть глаза, я выстояла кровожадный внутренний бой со своим отражением. Часть меня, категорически не хотела возвращаться к ужасающей реальности, где все зашло слишком далеко, сломалось, разрушилось.
Одни руины остались от моей прежней жизни.
Самое страшное, что я сама превратилась в обуглившиеся обломки той Алисии Саадат, которую всегда знала.
Амиран Мактум столкнул меня в пылающий кратер.
Он стал тем, кто подстелил мне под ноги пепел, и он будет тем, кто закопает меня в этом черном песке.
Чтобы уже наверняка не сбежала. Я слишком поздно осознала, что это бесполезно — убежать от эмира можно только в объятия смерти.
А я хочу жить. Сейчас, я как никогда, хочу жить! Быть счастливой, создавать и созидать, привнести в этот мир пусть маленький, но значительный и благой вклад.
Просыпаться невыносимо тяжело. Все органы чувств включаются постепенно. Фантомные боли в груди разрывают до ломоты в костях, и это несмотря на дозы лекарств и успокоительных, которыми меня напичкали. Я распознаю их по характерному медицинскому запаху. От специфического аромата сводит живот, а изнанку горла царапают крупицы сухой пыли, которой я вдоволь нахлебалась накануне.
Из положительных моментов пробуждения — жизнерадостное чирикание птиц за окном и мелодичный призыв муэдзина к молитве, доносящийся из ближайшей мечети.
При всей моей нелюбви к строгим традициям этой страны и религии, я искренне люблю звуки азана, вводящие меня в особое, медитативное состояние, полностью избавляющее от боли и лишних мыслей.
Я верю в то, что Бог един, несмотря на многообразие религий и свою принадлежность к исламу. Если я до сих пор жива, значит, он не покинул меня, несмотря на испытания, которые преподнёс мне.
Вытесняя боль ощущением благодарности, я окончательно открываю веки. Следом за зрением, возвращается и полное ощущение своего тела в пространстве и эмоции от тактильных чувств.
Легкие наполняет аромат парфюма, знакомый с самого детства. Этот цитрусово-терпкий аромат — папин любимый.
Адам Саадат рядом, не сводит с меня обеспокоенного и переполненного любовью, взгляда.
Несокрушимая и сильная ладонь шейха сжимает мою. Я перевожу взгляд на наши крепко сцепленные руки, медленно рассматривая символы на бронзовой коже отца.