– Что вспомнила – то? Загадками гутаришь! – Стенька вгляделся в небо, – К дождю, небо дюже неспокойно, надо б до темна вертаться до мельницы, – молодой человек напыжился и принялся грести с удвоенной силой. Вода под веслом играла перламутром. В закатных лучах брызги мерцали, словно зирки на небе в ясную ночь. ⠀ Только Марфа не замечала резвящихся серебристых карпов, расплескивающих речную гладь. Не замечала она и усиливающегося ветра, что трепал, играючи, её нечесанные, спутанные волосы. Перед глазами стоял вязкий, расплывающийся образ. "Мужчина. Пронзительный волчий взгляд. Не люб он мне. Как же замуж то за него пошла, ненавистный, постылый. Убивец. По што топить меня вздумал? Может, что натворила. Не помню". ⠀ Марфа выцарапывала обрывки воспоминаний в сознании. Мутно все. Только глаза его, хищные, цвета кобылы каурой. "Имя, как его величали?" Девушка раскачивалась из стороны в сторону, не обращая внимания на окрики и возгласы Степана. ⠀ Холод забрался нагло, непрошено под сермягу, промчался мурашками, девушку зазнобило, чем дальше лодка уносила её вниз по течению от Авиловой пещеры. От его тепла. Марфа очнулась. – Долго ещё? – Не, сейчас в протоку вильнем и выйдем к мельнице. Она как раз у порогов. Моя кормилица. Ближе не подойти, чуть пройти придётся. Как сможешь, аль слаба стала? – Смогу. ⠀ Завидев издалека мельничные ворота, мальчонка стал елозить нетерпеливо по плоскодонке. Ветер разбудил деревянные, скрипучие лопасти, будто помощница живая, рада хозяину. Заурчали жернова, вода льётся и топчет, мелет, кромсает зерно. Пахнуло ячменем. Хлебом. Домом. Марфа зажмурилась. В памяти всплыла банька, пучки трав. И тут же потемнело все, завертелось, и эти проклятущие желтые глаза. Лодчонка причалила к пологому бережку. Стенька привязал её бечевкой к колышку, чтоб не унесло рекой. Помог сойти гостье. Та оказалась легче соломинки. Запах женщины скрутил внутренности в жгут. Ком в горле и забытая чувственная дрожь в коленях. Набухшие лопасти лениво крутанулись, солнечные лучи бликами пробежались по молотильной крыше, будто кто с неба сыпанул горсть алмазной пыли, и свет скрылся за горизонтом, утопая в степном ковыле.
– Здеся амбар, над ним мальчонка спит, а тебя расположу в гостевой. С почетом. Хошь, если продрогла, печь истоплю. Мы то привыкшие, на речке живём, – мужчина провел Марфу в комнатушку, пристройку к мельнице, с одним окошком. Зажёг лучину. Поставил на стол. Отодвинул тканевый полог у печки, с полки гордо достал странный предмет. Стеклянную колбу в металлической подставке. Запахло воском и чем-то ядовито маслянистым. Степан поколдовал над диковинной утварью и в комнате стало светло, будто днем. Марфа воскликнула от удивления. Молодой человек был доволен собой, пояснил: – Достал по большой дружбе, всякие проходимцы, отщепенцы ходят, иногда за хлеб разные вещицы чудные предлагают. Вон енто керосина, – он махнул склянкой с желтоватой жидкостью. – Ею даже вшей можно вывести. – А ребятенок спит поди? Може поисти чего ему? Оголодал поди, яйки сварить и хлеба ломоть, вона ячмень аж под ногами лежит, а чай какой полезный. Для дитяти самый раз, мышцы строит и лечит. Он и при его болезни вспоможет. Пахнет у вас мышиным пометом. Я знаю, шо с мальцом случилося.