– Угу, – рассеянно согласилась Сашенька, сняла очередной кружок колбасы с хлеба и отправила его в рот.
Свистун разозлился еще больше и резко отодвинул от нее тарелку с бутербродами. Сашенька не реагировала. Лешка подумал минуту, ему стало стыдно, и он опять придвинул тарелку к девушке.
– Я больше не хочу, спасибо, – поблагодарила Саша и отодвинула тарелку от себя.
– Ешь давай. Ты что, думаешь, мне какой-то колбасы для тебя жалко? – вернув тарелку в исходную позицию, пробурчал Лешка, затушил сигарету и прикурил новую.
– Леш, ты очень много куришь. И вообще, тащи сюда еженедельник француза. Пора его внимательно изучить. Вчера я так ничего из его каракулей и не поняла, – лениво изрекла Сашенька, быстрым движением выдернула сигарету из Лешкиного рта и затушила ее в пепельнице.
От такого нахальства у Свистуна перехватило дыхание и свело челюсть. Сашенька этого не заметила. Она допила свой кофе, встала, с наслаждением зевнула, грациозно потянулась, обернулась и с улыбкой посмотрела на Лешку. Свистун демонстративно выудил из пачки сигарету, закурил и выдохнул дым в ее сторону, всем своим видом показывая, кто в этом доме хозяин.
– Козел, – пропела Сашенька и покинула кухню.
Вернувшись с еженедельником, Сашенька присела радом с Лешкой, и они начали изучать его, методично перелистывая страницу за страницей. Органайзер был исписан вдоль и поперек: какие-то даты, схемы, фамилии, имена, адреса, стрелочки, знаки вопросов – все было написано на французском языке.
– Тут без переводчика не разобраться, – устало сказал Лешка и потер покрасневшие от напряжения глаза. – Я, к сожалению, только по-английски умею.
– Тут и переводчик фиг поможет. Сокращения одни, – продолжая листать, нахмурилась Сашенька. – Чем он, блин, занимается? Стоп, Лешка! Смотри, написано: Moscow, номер рейса и дата. 23 декабря он забронировал билет до Москвы на 29 декабря. Леш, а вот и моя фамилия, – взволнованно залепетала Сашенька.
– Тут не только твоя фамилия, вот и еще три. Открывай 29 января, – потребовал Лешка, сам пролистал несколько страниц и с удивлением посмотрел на Сашу. – Смотри-ка, Сань, теперь он по-русски пишет. Пылеглот, твою мать.
– Не пылеглот, а полиглот, – поправила Сашенька.
– Один фиг, – отмахнулся Лешка. – Шмотки, 30 января, опять твоя фамилия, только уже с адресом, где-то выяснил, гнида!
– Леш, кроме моей, есть еще три фамилии, они уже и раньше встречались. Стрелки какие-то, знаки вопросов… А вот эти буквы «Д.Д.» и «ОП» – напротив фамилий. Что они означают?
– Юлия Качалина, Лариса Головина и Алина Репина – тут адреса только двух баб указаны, а Юлия Качалина в кружок обведена, адрес еще не выяснил, наверное. Опять же, напротив твоей фамилии стоит – «Д.Д.», напротив фамилии Ларисы Головиной тоже стоит «Д.Д.», а вот напротив имени Алины Репиной стоит «ОП». Ты в списке под номером один, Лариса Головина под номером… Сань, ты куда? – удивленно прошепелявил Лешка, когда Саша резко спрыгнула со стула и на всех парах устремилась в другую комнату.
– Одеваться, дятел! – крикнула Сашенька из другой комнаты. – Я еду навестить Ларису Головину, которая в списке стоит под номером два. Надо с ней поговорить, может, она знает, что происходит?
– Я с тобой поеду, – оживился Лешка и бросился одеваться.
Сашенька спорить не стала, и через десять минут они уже стояли на обочине шоссе, пытаясь поймать попутку.
Глава 5
Ларочка
Главной достопримечательностью квартиры, расположенной на пятом этаже дома номер 13, был цветной телевизор «Рубин» последней модели. На фоне засаленных полосатых обоев некогда голубого цвета, заляпанной полированной стенки, купленной по случаю у алкоголички из соседнего подъезда, желтого потолка и трехрожковой старомодной люстры, ставшей братской могилой насекомых – телевизор в интерьере смотрелся вещью инопланетной, чуждой, потому что сиял тщательно протертым от пыли экраном и пластиковым корпусом.
Ларочка сделала звук громче и, повторяя про себя, как заклинание, магическое число 35, нетерпеливо заерзала на диване.
– 68, – с широкой улыбкой сообщил ведущий, и Ларочка заорала во все горло:
– Уроды! Дебилы! Козлы!
Продолжая посылать оскорбительные высказывания в адрес популярной в народе программы, она нервно скомкала лотерейный билет, кинула его на пол и недовольно поморщилась, глядя на часы. Ведь ей пришлось встать в такую рань, чтобы не пропустить очередной тираж! Потом она выключила телевизор, натянула себе на нос плед и попыталась уснуть. Но сон не шел, обида и злость мешали ей расслабиться. Опять ей не повезло, а ведь счастье было так близко, остался всего один не зачеркнутый номер, всего лишь один! Вот если бы выпало 35, тогда… Хотя… даже 35 уже не спасло бы положения. Что ей какие-то копейки, когда ей был нужен по меньшей мере миллион. Никак не меньше миллиона…
Ларочке Головиной было 19 лет от роду. Она была недурна собой, имела длинные темные волосы, глаза цвета спелой вишни и пышные формы красавиц с нетленных полотен Рубенса. Проживала она одна, в однокомнатной квартире, в старой панельной хрущевке, и страстно желала разбогатеть. Это вполне понятное любому смертному желание преследовало Ларочку с детства. Когда большинство детей мечтало в своих снах о плюшевых мишках, конфетах и мороженом, Ларочка грезила о волшебных разноцветных бумажках с циферками, в обмен на которые в магазине можно было купить все. С возрастом желание иметь много денег приняло форму фобии. Целыми днями Ларочка лежала на диване в своей запущенной квартире, смотрела телевизор и кусала себе локти от злости и зависти к тем, кто был богат и добился успеха. Особенно Ларочка не переваривала холеных супружниц богатых мужей, которым в жизни не нужно было ни работать, ни напрягаться – ведь напрягаться ради чего-либо Ларочка просто ненавидела.
Старый продавленный диван был местом ее постоянного обитания. Вставала она с него редко, чаще для того, чтобы открыть дверь и впустить Вовку Симакова из соседнего подъезда, который захаживал к ней уже год и щедро платил за ее любовь лотерейными билетами и продуктами. Вовка был женат, разводиться не собирался, но Ларочку это совсем не угнетало. Никаких далеко идущих планов относительно своего поклонника она не строила, о чем открыто призналась его жене, когда та, узнав о неверности супруга, пришла навестить соперницу. Их мимолетная «тихая» встреча, о которой сразу же узнал весь дом, была единственной. Оставив под красивым Ларочкиным глазом смачный фингал и записав свое конкретное мнение относительно Ларисы на стенах ее подъезда, Вовкина супруга удалилась и больше не приходила. Видимо, ее вполне удовлетворило откровенное объяснение Ларочки, что она собирается в самое ближайшее время выиграть миллион, прикупить элитную квартирку где-нибудь в тихом центре Москвы и переселиться туда без Вовки, но вместе с удобным стильным диваном, который она уже давно присмотрела в крутом мебельном салоне, расположенном недалеко от станции ее метро.
Так Ларочка и жила, и все в этой жизни пока что ее устраивало: удобный любовник, полное обеспечение, знакомый диван, телевизор, ожидание больших денег, мечта о новой квартирке, злость по отношению к великим мира сего, но… вдруг что-то пошло не так. Покладистый Вовка неожиданно переменился и стал более требовательным. Раньше Ларочке даже в постели удавалось избежать активности: Вовка, сраженный ее неземной красотой, делал все сам и был доволен. Но в последнюю неделю секс стал просто невыносим: несколько дней подряд именно ей пришлось ублажать его, и это, конечно же, вымотало и напрягло ее сверх меры. На этом Вовка не успокоился. Пару дней назад после секса любовник имел наглость потребовать приготовить ему поесть, намекнул, что неплохо было бы соблюдать чистоту в квартире и нахально попросил, чтобы она научилась гладить рубашки. Возмутительное поведение Вовки очень сильно нервировало Ларочку. Ей стало казаться, что она попала в заколдованный круг: общаться с поклонником было невыносимо, но выгнать она его не могла – без Вовки с его лотерейными билетами ни о каком миллионе не могло быть и речи.