А сейчас не хотел говорить Юле, но почувствовал себя немного удовлетворенным, отстоял свое, смог дать ответ этому трусливому шпиндику на возмутительные оскорбления любимой женщины.
Вокруг них поднялся настоящий гвалт, все говорили, перекрикивая друг друга. Девчонки бестолково суетились вокруг, повизгивая. Зина металась вокруг собравшихся, не зная, что делать дальше.
Рабочие стояли, ожидая дальнейших действий, разнимать уже никого не надо, плюгавенький задирашка повержен странным мужиком в инвалидном кресле. Они даже по-другому на него взглянули, это ж надо, калека, а полез драться, отстаивать свою точку зрения. И скорее всего, получил задирашка по заслугам, не похож муж Хозяйки на неуравновешенного психа, они все утро общались нормально. Даже жалость, которую он вызывал в начале, при первом взгляде, быстро улетучилась, серьезный мужик, дельный. Толковая Хозяйка Юля его не зря любит и уважает.
Всех растолкала запыхавшаяся Василиса, быстро оценившая место событий. Приехал бухой Витька, развыступался и схлопотал по заслугам.
- Гад, ты на кого полез! Он же без ног… – она для проформы пнула бесчувственное тело Юлькиного второго мужа, и плюнула на него от души сверху. – Козел! – и еще добавила пару нецензурных выражений.
Рабочие стали помогать подниматься Кондрату, пыхтели, но усадили общими усилиями обратно в инвалидное кресло. Трава после дождя была не до конца просохшей, и он, валяясь на земле, весь перепачкался. Юля вокруг него суетилась, отряхивая одежду. Он хотел ее остановить, но она даже слушать не стала, для нее сейчас было жизненно необходимо прикасаться к нему.
***
Витька уже давно очухался, но побаивался отрыть глаза, и засветить свое пробуждение, просчитав по голосам, что вокруг чуть ли не толпа собралась. Ныла скула, куда заехал кулак безного бегемота, точно, будет синяк, решил он. Но пробудиться его заставили неожиданно.
- И долго ты валяться будешь, козлище вонючее? – пнула его еще раз Васька и выплеснула на него ведро с холодной дождевой водой, обнаруженное под ливневыми стокам. Так делали все, подставляли емкости под слив, когда шел дождь, и огород потом полить пригодиться.
- Ты че творишь, ведьма? – привстал, отряхивающийся мокрый Витька, показал кулак Ваське.
- Щас! Я тебе покажу ведьму, поганец! – наступала на него грозная Васька. – Заикой останешься, лилипут недоделанный!
- Витя! – позвала его Юля, подходя к нему, презрительно посмотрела, хотела плюнуть в лицо или самой двинуть по наглой морде, с трудом удержала рвущуюся наружу месть.
- Да, жёнушка?! – оскалился он, разглядывая с ног до головы разгневанную Юлю. Он не мог понять, что в ней изменилось, внешне вроде такая же, но взгляд беспощадный, как-будто убить готовый. Они и до этого не раз скандалили, но не было такой решительность в голосе, во взгляде. – Может, теперь меня приласкаешь? Быстро же ты нашла замену мне… А то твой бугай безногий…
- Витя, ты заткнулся с первого предупреждения, и больше не выступаешь тут! – прошипела она. - У тебя ровно минута, чтоб убраться отсюда! Время пошло! Вон отсюда!
- Я сына увидеть хочу! Ты мне запретить не можешь! Где он, кстати? – вот еще, показать, что испугался баб, Витька не мог, западло, но поджилки тряслись.
- О сыне будем говорить потом! – Юля оглянулась, ища глазами Даньку, увидев младшего сына на пороге дома.
Тот стоял с широко раскрытыми испуганными глазами, сминая в руках недописанную тетрадку. Он услышал крики, выбежал за всеми на улицу, но подойти побоялся близко, сначала увидел поваленного на землю дядю Кондрата, но тот улыбнулся маме, сказав, что все нормально. Данька успокоился ровно до того момента, пока не увидел папу Витю, и попятился обратно. Стоял на пороге в страхе, что папка сейчас захочет его забрать, и решил, что безопаснее будет спрятаться в доме.
- Данечка, сынок! – протянул к нему руку Виктор, подзывая к себе.
Даня, молча покачав головой, попятился назад, спотыкнулся о ступеньку и стал заваливаться.
- Даня! – закричала Юля, первой ринувшиеся на помощь сыну. Подхватила сына, крепко обняла громко заревевшего ребенка. – Котик, где больно? Даня, милый, ответь маме!
Даня мотал головой, судорожно схватившись за маму. Юля теперь уже ощупывала ребенка, проверяя, не получил ли повреждений Даня. Больше всего ее напугал плач ребенка. Даня, в отличии, от малышей его возраста, плакал редко, и только по делу . Обижался, дулся, но слезливым нытьем не манипулировал мамой. Юля почти гордилась таким поведением сына. Стасик был хитрее в этом плане, и позволял себе проделки с показным нытьем.