Были эпизоды плена, которые Кондрат помнил сам, особенно первый день. Сначала пытали офицеров, солдаты слышали их нечеловеческие крики, тряслись от страха, пытались закрыть глаза, но их заставляли смотреть. Обессиленным командирам, с издевкой предложили себе продлить жизнь самым глумливым и унизительным способом, до которого только можно было додуматься. Один, лейтенант, совсем молоденький парень, только после учебки, сразу отказался, ему перерезали горло и кинули тут же на поляне.
Боевики выстроили солдат в шеренгу, их осталось чуть больше десяти, поставили на колени командира, майора, они его уважали, нормальный мужик был лет сорока, и велели ублажать подчиненных. Заставили всех снять штаны, внимательно осмотрели мужские достоинства, перебрасываясь шуточками. Первым вытолкнули из шеренги Леху, назвав его вполне симпатичным для этого дела.
Леха пытался дернуться, вырваться, понимая, что сейчас предстоит, но ему представили нож к горлу, а на остальных ребят наставили автоматы, заставив сделать выбор. Раз не жалко своей жизни, то гибель твоих сослуживцев будет на твоей совести. Офицеру, чтоб был более сговорчивый, тоже пригрозили немедленным расстрелом всех пленных.
Лешка сдался, сломался в тот момент. Он не мог остановить слез, когда к нему подтащили избитого командира, заставив ублажать солдата противоестественным способом. Пригрозили, что если не сможет возбудить одного солдата, то умрет тут же. Майор выл, хрипел, стоя на коленях, пытаясь что-то сделать руками и разбитым ртом, в котором почти не осталось зубов, все выбили.
Лешка плакал, не скрывая своих слез, его плечи тряслись, но стоял смирно, видя автоматы, направленные на друзей, нож у горла его уже перестал пугать. Как жить дальше после того, что происходит сейчас? Вряд ли их оставят живыми, им просто продлевают мучения, сделали игрушками своей глумливой прихоти.
Он подвел своего офицера, у того не получилось возбудить солдата. Лешку отпихнули обратно к ребятами, выбрали другого парня, поставили на карачки, придумывая другую унизительную забаву для майора. Долго потешались, улюлюкали, хлопали в ладоши, пока офицер, находящий в шоке, пытался совершить противоестественный акт в задний проход. Ничего не вышло…
Майора казнили тут же, на поляне, он даже не сопротивлялся, скорее за благо принимая смерть. Один из пацанов не выдержал, забился в истерике, его поставили как мишень, и метали в грудь ножи. Обезумевший солдат еще долго корчился в предсмертных муках, получив с десяток ножевых ранений.
- Я думал сойду с ума… И нас всех пустят по кругу… - продолжил Кондрат. – До меня очередь не дошла… Им вскоре надоело… Из меня они сделали мишень, стреляли по ногам специально, чтобы не убить… После третьего выстрела я упал… Меня избили, и я потерял сознание…
***
- Мамочки родные! – шептала Юлька в ужасе, не сдерживая слез. Ее охватил страх, чтобы самой не лишиться рассудка после его рассказа. – Как? За что? Они не люди… хуже зверья…
- Знаешь, Юль там были чеченцы, среди боевиков, но больше наемники из разных стран, арабы, даже пара русских были… И я по разговору их понял, что с Украины… До этого я думал, мы славяне, одной крови… Я их всех ненавижу… Понимаю, что нужно было прекратить войну, договариваться с ними… Вряд ли ты поймешь, как я их ненавижу… Там дети нам в лицо улыбались, а в спины стреляли… Лешка тоже их ненавидит, люто ненавидит… Может он никогда об этом не скажет… Ему положено скрывать… Служба…
- Почему ты думаешь, что я не понимаю? – она пересела к нему на кровать и обняла крепко. Кондрат судорожно выдохнул и почти задушил ее в ответных объятиях. – Как наши деды ненавидели фашистов? Да?
- Наверное, как фашистов… Если бы у меня была возможность… Я бы сделал с ними тоже самое… Я представлял даже, как это буду делать…
- Ты никогда их не простишь… Я понимаю… Мы здесь жили в Москве, нас война краем коснулась, теракты… Но люди не хотят знать таких подробностей.
- Никогда не обсуждай с Лешкой эту тему, он убьет за это… - Кондрат сомневался, нужны ли эти подробности о друге, но все-таки решился говорить все до конца.